Прошло пятьдесят лет и ещё десять, и ещё пять, а у меня до сих пор перед глазами стоит золотой стол с завитушками и выгнутыми ножками, сияющий в тёмном небе над мокрыми крышами и голыми деревьями. И от этого становится светло и радостно на душе.
В послевоенном 1948 году мы стояли на квартире у тёти Тани, фанатичной богомолки. Веровала тетя Таня истово, молилась самозабвенно и тем скрашивала свою безрадостную жизнь Однажды в неуютный декабрьский вечер тётя Таня потянула мою мать за рукав: «Пойдём, пойдём скорее, там с неба золотой стол спускается… сияет весь… одна ножка расщеплена, это к несчастью…» Мать накинула платок и вышла с тётей Таней во двор. Мы с сестрёнкой и братом были уже в кровати под одеялом, готовились ко сну. «Ну что там?» - спросили мы, когда мать вернулась. «А…» - отмахнулась мать.
Прошло пятьдесят лет и ещё десять, и ещё пять, а у меня до сих пор перед глазами стоит золотой стол с завитушками и выгнутыми ножками, сияющий в тёмном небе над мокрыми крышами и голыми деревьями. И от этого становится светло и радостно на душе.
--
В пятьдесят третьем году стран ещё жила скудной послевоенной жизнью – камышовые серые крыши, немощённые улицы с раскисшей осенней грязью. Мы жили уже на другой улице в собственном домишке (в ж/д посёлке с ироничным самоназванием "Монголия").
Однажы ночью заляли собаки, захлопали двери, в окно стукнули. Мать куда-то входила-выходила. Раним утром, ещё темно, у двора напротив собралась довольно большая толпа, в основном женщины в ватниках и платках по глаза – обычная по тем временам повседневная одежда. Толпились, сдержано гомонили.
После пошли разговоры: у Ледовских – это были наши соседи напротив, в доме ночью пошла кровь из-под пола. Бабка прошлась по полу, потом поставила валенки в таз и вода в тазу стала красной. Полы в хате были земляные, кровь выступала из того места, куда наступали ногой, выступала кровь из под кровати, из углов и скоро в хате ступить было негде. Потом прибежала бабка Неробеиха, совком стала черпать свернувшиеся лепёшки крови и бросала их в печку. Кровь стала уходить в землю и скоро в хате всё стало, как прежде.
Пересказывалось это с округлёнными глазами, тихими голосами и с очень достоверными интонациями.
На другой день мы, пацаны, как обычно, сидели под забором на улице и пытали Саню и Валю Ледовских: «Ну что там, как там?». Саня и Валя отмалчивались и было видно, что им эта тема неинтересна. На лицах их угадывалась неловкость, будто они участвовали в каком-то обмане.
На том всё забылось и после об этом разговоров не было. Не помню, чтобы это как-то увязывалось с церковью - было время жёсткого атеизма – но страх перед подвластностью человека потусторонним силам был налицо.
Позже я сделал для себя вывод – истерзанная войной и послевоенными неурядицами психика людёй более подвластна массовым психозам.
====
Благодатный сентябрь 2017 года.
На фоне материального комфорта и психического благополучия, я включаю телевизор:
Комсомолка Зоя, взяла икону Николая Угодника, пошла с ней танцевать и окаменела на срок от шести до 128 дней. И пол под ней окаменел – топор не берёт! Аж на Пасху очунелась.
Врачу, который пытается объяснить происшедшее (если таковое имело место в действительности) с научной точки зрения – кататоническим ступором, детектор лжи авторитетно заявляет: «Это ложь!»
Симпатичной женщине, которая утверждает, что слышала эту историю от дяди, а тому её рассказала её бабушка, оператор озвучивает беспристрастный вывод неподкупного устройства: «Это правда!»
Воспользуюсь случаем и примитивно поясню, что такое «кататонический ступор» как одно из проявлений тяжелого психического заболевания – шизофрении: пациент может неподвижно стоять днями и неделями, потом ударом кулака сломать челюсть санитару и опять «окаменеть» на пару месяцев.
Журналист Караулов, курирующий ток-шоу, накручивает ситуацию, делает всё, чтобы зрителю было интересно, заявляет, что все документы по этому случаю уничтожены, тут же зачитывает «уничтоженные» милицейские рапорта и донесения. Походя утверждает, что все в ЦК КПСС были верующие и крестились, не вынимая руки из кармана.
Я плююсь, выключаю телевизор и думаю: «Ну и святые же у нас - чуть что, сразу в бетон закатают!»
Порой, конечно, хочется чуда, но не из ржавого решета! А если не из золотого, то хоть из позолоченного.
20.09.17