ГУБЕРНАТОРСКОЕ
Жестокий романс
Милая, чей образ неотступен, чей наряд изыскан, как айфон, — для меня ты типа как бы Путин, хоть чуть-чуть красивее, чем он. Эта страсть меня погубит на хрен. Этот страх не просто так возник. При тебе я как бы губернатор, обреченный, как любой из них.Ты меня назначила сначала — я попал в тенденцию, в струю, — выделяла, даже отмечала, посещала вотчину мою. Сам я своему не верил счастью, сам благословлял такой удел — я владел одной твоею частью, но зато владел, так уж владел! Мучила меня одна идея: я стоял как будто на краю. Этим краем дерзостно владея, обреченность чувствовал свою. И в разгар любимейшего дела, на заветном как бы рубеже, так ты странно на меня глядела, будто бы прощаешься уже. Важная примета грубых нАтур: богомол, коль скоро он самец, или среднерусский губернатор — чувствуют все время свой конец.Хоть воруй, хоть сроду не укрАди, хоть блюди аскезу, хоть блуди — все равно кранты крадутся сзади или поджидают впереди.
До конца реализуя Кафку, с той же беспощадностью в глазах ты меня отправила в отставку, никакой причины не назвав. Убирайся как бы и не мешкай! Это входит в должность искони. «Ты же знал», — сказала ты с насмешкой. Да, я знал! И знали все они. Это ожидание провала, то, что ведал я и знала ты, — может, только это придавало фрикциям какой-то остроты. Губернатор — тяжкая работа, тусклая, как русское кино. Может, ощущение полета только в миг свержения дано.

Что же, я уйду. Без слез и клятв. Должность не останется пуста: молодых красивых технократов ты зовешь на сладкие места. О, как верят эти технократы, эти неокрепшие умы, что они талантливы, богаты и нужнее Родине, чем мы! И не знает алчная толпища, осаждая пафосный подъезд, что она такая как бы пища, а не тот, кто пищу эту ест. Ты ликуешь, новый губернатор, только что назначенный плейбой, — но уже заложен детонатор и взорвется прямо под тобой. Может, нам, сидящим не при деле, орденок сжимающим в горсти, повезло еще, что мы успели прежде детонации уйти.Вот пройдет четыре года кряду — и еще почует, говорят, зависть к ветерану-казнокраду молодой красивый технократ;так что мы не против, в добрый путь им. Вот урок наивному уму: нас сейчас отставил только Путин, а на них грядет Конец Всему.…Как ты ликовала, дорогая, сбросив надоевшее старье! Может, Путин, бодро их свергая, чувствует бессмертие свое? Как он их отправил — десять разом, сиротя проблемный регион! Никаким бы веселящим газом не развеселился так бы он. Видел я, когда попал в немилость, как бы волчий вытянув билет: ты же тоже очень веселилась, прямо молодела на пять лет! Дом твой стал отныне неприступен, как его верховный кабинет, — но учти, родная: ты не Путин. Путин вечен, да, а ты-то нет. И тебя старение затронет, и к тебе придет пора утрат, и тебя когда-нибудь прогонит молодой красивый технократ. Будет стон твой тщетен, взор твой мутен, и слеза повиснет на губе…Но часы-то тикают. И Путин тоже позавидует тебе.
Д.БЫКОВ

ПОЗДРАВЛЕНЧЕСКОЕ

Мини-пьеса

Сцена изображает верховный кабинет. В нем толпятся силовики с мешками.

Первый силовик:
— Владим Владимыч, к вам сейчас нельзя ли? Вы в возрасте цветенья и весны, мы кой-чего на обысках изъяли и как бы вам в подарок принесли. Вы скрепа и эпическая сила…
Юбиляр (устало):
— О Господи, какая чепуха. Что там в мешке?
Первый силовик:
— Вот телефон Куцылло, с него она звонила МБХ.
Юбиляр (брезгливо):
— Как прав Лавров! Действительно дебилы, безынициативны и верны… Я что же, не куплю себе мобилы? К тому ж я ей не пользуюсь. Верни.
Первый силовик (поспешно):
— Вот есть еще Белковского компьютер, при обыске отобранный к чертям; там у него написано, что Путин…
Юбиляр:
— Я знаю все, что он напишет там! Хоть «Грани», блин, хоть «Новая газета», хоть «Эхо» на газпромовской волне… Чего еще — за восемнадцать лет-то — они не написали мне? Чего мне ждать от них, от погорелых? Что наш бюджет похож на решето? Что я сатрап? Что раб я на галерах? Я это все читал, и дальше что? Народ такой, они хотят такого, в болоте апельсины не растут… Кого взамен? Явлинского? Рыжкова? Иль этого, ну как его…
Второй силовик (торжествующе):
— Он тут!
(В кабинет вкатывают клетку и сдирают черное покрывало.)
Навальный (из клетки):
— Подменены закона дух и буква! У власти полоумные скоты! Ты узурпатор, тыква, клюква, брюква, ты пареная репа, хрюква ты! Ты брюква, ты окурок, ты огарок, освободи кремлевский кабинет…
Юбиляр:
— Достаточно. И это ваш подарок?
Второй силовик (накидывая покрывало на клетку):
— Я думал, вы обрадуетесь…
Юбиляр (сухо):
— Нет. Уже и оппозиция в развале, и признаки стагнации везде. Возьмите, положите там, где взяли… ну, суток через двадцать…
Второй силовик (со вздохом):
— Будет сде.
Юбиляр (с горечью):
— Другим приносят Нобелевку мира, а мне такой сомнительный улов; другим поет торжественная лира, а мне — Белковский, Быков и Орлов! Махатме Ганди я не современник…
Третий силовик:
— Рамзан поздравил!
Юбиляр:
— Эдакая честь… Что вы еще изъяли? Может, денег?
Третий силовик:
— Искали. Денег нет. Но люди есть!
(Вталкивает в кабинет толпу задержанной молодежи.)
Молодежь:
— Мы здесь! Мы власть! Мы здесь идем, гуляем! Мы школота, крутая ребятня! Ты надоел!
Юбиляр:
— Таким щенячьим лаем вы позабавить думали меня?
Третий силовик (распихивая молодежь по автозакам):
— Мы думали, что будет вам приятно… Задерживали как бы день-деньской… Мы думали…
Юбиляр:
— Везите их обратно и высадите там же, на Тверской. О шапка Мономаха! Тяжела ведь. Отечество, тебя не излечить. Ужели двадцать лет еще мне править, чтоб стоящий подарок получить? Что мне затеять? Мировую третью? Всех посадить? Повесить большинство? Как сделать так, чтоб к моему столетью тут не осталось вовсе никого?
Сторонники Навального вышли на улицы по стране. В Москве впервые без массовых задержаний — но не в Питере. Хроника
Голос свыше:
— Сценарий, если вдуматься, похожий на истину. Ты слышишь этот хруст?
Юбиляр (смущенно):
— Так кто же я тогда? Не бич ли Божий?
Голос свыше:
— Не думаю. Скорее Божий дуст".

Д.Быков

ПОЗДРАВЛЕНЧЕСКОЕ

Мини-пьеса

Сцена изображает верховный кабинет. В нем толпятся силовики с мешками.
Первый силовик:
— Владим Владимыч, к вам сейчас нельзя ли? Вы в возрасте цветенья и весны, мы кой-чего на обысках изъяли и как бы вам в подарок принесли. Вы скрепа и эпическая сила…
Юбиляр (устало):
— О Господи, какая чепуха. Что там в мешке?
Первый силовик:
— Вот телефон Куцылло, с него она звонила МБХ.
Юбиляр (брезгливо):
— Как прав Лавров! Действительно дебилы, безынициативны и верны… Я что же, не куплю себе мобилы? К тому ж я ей не пользуюсь. Верни.
Первый силовик (поспешно):
— Вот есть еще Белковского компьютер, при обыске отобранный к чертям; там у него написано, что Путин…
Юбиляр:
— Я знаю все, что он напишет там! Хоть «Грани», блин, хоть «Новая газета», хоть «Эхо» на газпромовской волне… Чего еще — за восемнадцать лет-то — они не написали мне? Чего мне ждать от них, от погорелых? Что наш бюджет похож на решето? Что я сатрап? Что раб я на галерах? Я это все читал, и дальше что? Народ такой, они хотят такого, в болоте апельсины не растут… Кого взамен? Явлинского? Рыжкова? Иль этого, ну как его…
Второй силовик (торжествующе):
— Он тут!
(В кабинет вкатывают клетку и сдирают черное покрывало.)
Навальный (из клетки):
— Подменены закона дух и буква! У власти полоумные скоты! Ты узурпатор, тыква, клюква, брюква, ты пареная репа, хрюква ты! Ты брюква, ты окурок, ты огарок, освободи кремлевский кабинет…
Юбиляр:
— Достаточно. И это ваш подарок?
Второй силовик (накидывая покрывало на клетку):
— Я думал, вы обрадуетесь…
Юбиляр (сухо):
— Нет. Уже и оппозиция в развале, и признаки стагнации везде. Возьмите, положите там, где взяли… ну, суток через двадцать…
Второй силовик (со вздохом):
— Будет сде.
Юбиляр (с горечью):
— Другим приносят Нобелевку мира, а мне такой сомнительный улов; другим поет торжественная лира, а мне — Белковский, Быков и Орлов! Махатме Ганди я не современник…
Третий силовик:
— Рамзан поздравил!
Юбиляр:
— Эдакая честь… Что вы еще изъяли? Может, денег?
Третий силовик:
— Искали. Денег нет. Но люди есть!
(Вталкивает в кабинет толпу задержанной молодежи.)
Молодежь:
— Мы здесь! Мы власть! Мы здесь идем, гуляем! Мы школота, крутая ребятня! Ты надоел!
Юбиляр:
— Таким щенячьим лаем вы позабавить думали меня?
Третий силовик (распихивая молодежь по автозакам):
— Мы думали, что будет вам приятно… Задерживали как бы день-деньской… Мы думали…
Юбиляр:
— Везите их обратно и высадите там же, на Тверской. О шапка Мономаха! Тяжела ведь. Отечество, тебя не излечить. Ужели двадцать лет еще мне править, чтоб стоящий подарок получить? Что мне затеять? Мировую третью? Всех посадить? Повесить большинство? Как сделать так, чтоб к моему столетью тут не осталось вовсе никого?
Сторонники Навального вышли на улицы по стране. В Москве впервые без массовых задержаний — но не в Питере. Хроника
Голос свыше:
— Сценарий, если вдуматься, похожий на истину. Ты слышишь этот хруст?
Юбиляр (смущенно):
— Так кто же я тогда? Не бич ли Божий?
Голос свыше:
— Не думаю. Скорее Божий дуст".

Д.Быков

ХАРВИНАШ

Влиятельного голливудского продюсера Харви Вайнштейна заподозрили в
серийных сексуальных домогательствах. Нашли чем удивить!

Похотливого Харви Вайнштейна,
Оскорбителя девичьих чувств,
Защищать не хочу совершенно,
Да и в травлю охотно включусь.
Но добавлю: защита Вайнштейна
Даром тратит его миллион.
Он хитрец, и богач, и еврей – но
Защищался неправильно он.
Наш герой, что над Родиной реет –
И прореет еще до хрена, –
Всю страну невозбранно имеет,
И при этом довольна она.
Да, Вайнштейна, естественно, на кол.
Да, в отелях, шале и шато
Он актрис, разумеется, трахал,
Но когда бы не Харви – то кто?!
Торнтон? Питт? Приведите примеры!
Тарантино с повадкой свиньи?
Не смешите мои «Искандеры»,
«Тополя» не смешите мои!
Кто, простите, у вас идеален?
Вон Полански вообще педофил;
Аффлек, Гибсон… а старенький Аллен
Что с приемною дочкой творил?!
Эта грязь, эта травля… О боже!
Он же гений! Ему же дано!
Да, жена его бросила. Что же?
Он отныне женат на кино.
Все сношались, а Харви – не вправе:
Юдофобия, радости масс…
Зря стараетесь! На переправе
Не меняет коней Miramax.
И спросить бы в конце канители
Всех еще не сошедших с ума:
Может быть, они сами хотели?
Вон Россия же хочет сама!

Д.Быков

Воцеловление крайних губ. Ч.1

Его сиятельство бриллиантами князь Ротенжоп-Оптоволоконский шагнул к трону, уронился на колено и подал государю заявку. Государь долго думал, которым щупальцем взять, не решил, заснул с открытыми глазами, продолжая гладить обнявшего ногу плюшевого медведя. К повисшей в воздухе бумаге неторопливо приблизилась крестная младогосударыня, приставила к очкам тяжелый маршальский лорнет, прочла вслух.

— Прошу тебя, всея нефти, газы и многия тополи со искандеры царь, дозволить строить таврический мост лишь с одним перилом, поелику на второе перило доска покурвлена отсыремши, и с количеством вышел незнамо чьей вины проебон.

Кивая каждому произносимому слову, князь улыбался тройной улыбкою рта и складок. Державшая лист рука его дрожала столь хитрым адресным образом, что крестная младогосударыня узрела в дрожи не усталость, а трепетание перед нею. Смягчилась. Выбросила из-под платья комок навозу, вздохнула. Сказала, как всегда, кратко. Слово это во дворце уже тридцать лет произносила она одна. После чего рынды за троном легонько и однократно покачивали государя, подтверждая распоряжение регентши.

— Дозволяю.

Подскочив на положенные полметра, князь клекотом изъявил благодарность и стремительно упятился из покоев. Обычай строить таврический мост был древний, восходящий еще к четвертой, домонархической каденции государя. Всего их было возведено более сорока, и более месяца они не стояли, акцент делался на молодцеватость и скорость стройки.

Младогосударыня взяла у медведя айфон, поставила беззвучный режим, вернула, щелчком сухих пальцев выключила умные люстры. С тех пор, как государь был вторично мумифицирован и объявлен правящим символом, церемонии хождения, выглядывания в окно и появления на балконе были отменены. Но вечный сон его на посту стал главной духовной осью, вокруг которой медленно крутилась страна. По настоянию министров пропаганды государя то и дело апгрейдили, добавляли конечностей, глаз, ушей, ставили вибромоторы, даже продули один раз в аэродинамической трубе, имитируя полет над равниной — Пихалков снял отличный фильм «Живой среди других». Но по требованию патриархов все это демонтировалось, фильм запрещался, а Пихалкова отлучали от потоков и заставляли каяться в проруби. Не казнили его по единственной причине: именно он, светлая башка, придумал добавить государю вторую голову и священный титул — Стерхиоптерикс Всея Руси.

Е.Ш.

МИЗАНТРОПИЧЕСКОЕ
Монолог вымышленного лица

Кто за Собчак — того я ненавижу. И сам бы я ее не выбирал, поскольку вряд ли сам себя унижу прозванием «системный либерал», — и остальных, кто вслух уже доволен подобной конкуренцией Кремлю, всех встроенных, как Познер или Долин, — я тоже очень сильно не люблю. Я даже не пойму, о чем мы спорим, войдя в такой электоральный цикл: мучительно не то, что это спойлер, позорней сознавать, что это цирк.

Кто за Собчак? Кто сам уже обгрызен, с кем много раз публично подрались, кто на закланье впущен в телевизер и там изображает плюрализм; кто призван объяснять широким массам, что массы сами Путину под стать; кто клоуном нанялся к пупарасам, чтоб пупарасом в клоунах не стать. Ужасно быть сегодня Петербургом, родившим и тирана, и Собчак. На ней уже топтался даже Ургант, который сам из Питера, пошляк.

Кто против — тех я тоже ненавижу. Не знаю, как им всем не надоест — кто, надрываясь, наживая грыжу, изображает искренний протест. Как ненавидят эти маргиналы, кому страна отнюдь не дорога, — всех тех, кто федеральные каналы включает, просто чтобы знать врага! Как ратуют дрожащими губами за «Яблоко», чей лидер несравним с любым другим! Они зовут рабами всех тех, кто дышит воздухом одним с диктатором. Они грехи чужие считают и твердят: «Пробили дно». Они живут обычно не в России, хотя в России тоже их полно. Их роль ничтожна. Их протест — щекотка. Вся их среда — гламурная Москва. Собчак для них — лояльная кокотка, пропутинская шваль из «Дома-2», мне глубоко противно их злорадство, уменье жить безбедно и легко — Собчак хотя бы любит подставляться, а эти безупречны, как Дзядко.

Саму Собчак я тоже ненавижу. Ликует, драму в хохму превратив! Кто любит эту лошадь, эту лыжу?! Ей что дебаты, что корпоратив. От критики она не затоскует, ей по фигу народная молва, она ничем при этом не рискует, — не больше, чем когда-то в «Доме-2».

Ее семья была небезупречна, она же хуже собственной семьи, а крестный попросил ее, конечно, — и будьте-здрасьте, крестный, мы свои.

В тринадцатом, в разгар иных событий, он к ней вражду известную питал, — но нынче помогает нарастить ей серьезный статус, то есть капитал. Коль знаешь — сомневаться некрасиво, как говорил Станислав Ежи Лец; ждать от нее какого-то прорыва способен лишь дурак или подлец. Вот послевкусье путинского яда, нахального, разнузданного зла! На этом фоне даже Хакамада как будто ничего себе была.


Пора признаться, рожу скосоротив: мне надоел посмертный этот бал, я ненавижу всех, кто за и против, а тех, кто воздержался, я вообще*. Все выродилось так на этом свете, что падает последний мой редут, и мне уже неважно, те иль эти потом на место Путина придут. Я думаю, история осудит и тех, и этих, ибо всё фигня, и после никого уже не будет — ни тех, не этих тоже… и меня, заслуженного общего изгоя. Проявится какой-то новый класс, и будет что-нибудь совсем другое, нисколько не похожее на нас. Покуда это будущее — в нетях, за темным горизонтом бытия… Но если ты похеришь тех и этих, то, Господи, готов не быть и я.

*У автора от волнения опять что-то не так с рифмой.

Д.Быков

Глюк "Авроры"

Дремлет притихший северный город,

В жиже холодной спят якоря.

Что тебе снится крейсер «Аврора»

Праздничной ночью в канун октября?



Может быть, снятся выборов игры,

Палки ОМОНа, прочая муть?

Или мечтаешь главным калибром

По кабинету в Кремле **здануть?




В морду бы плюнуть этой погоде

Сопли сосулькой мерзнут к губе,

В школу шагает мальчик Володя,

Чтобы потом поступить в КГБ.



Ночь все чернее, ветер все злее,

Сон предрассветный трубы согрел,

Видишь, на рее вздернуты геи,

И либералов ведут на расстрел.



Снятся Авроре пушки и сабли,

Снится Буденный, снится Чапай,

Снится, что снова старые грабли

Манят Россию – давай, наступай!



Реку сковали лед и торосы,

Жаль, что Аврора не ледокол,

Ей бы три сотни верных матросов,

Чтоб завершить этот вечный прикол.

Орлуша

16 декабря 2017 в 13:04 Ясон пишет:
Я> >Пора признаться, рожу скосоротив: мне надоел
Я> посмертный >этот бал, я ненавижу всех, кто за и
Я> против, а тех, кто >воздержался, я вообще*.
Я> (Д.Быков)
Я> Неужто повесится?
Я> А если Быков повесится, то "пивовар" за ним
Я> последует?
Я,конечно,подозревал что сексот ичкерийской сигуранцы, по определению, не обязан разбираться хотя бы в азах поэзии,но чтоб настолько... Чтоб отождествлять автора с его героем... Впрочем,а чему тут удивляться? Секретный сотрудник,подводный конник и запасной офицер джоржик одинаково разбираются в поэзии-будь то Быков,Маршак,Цветаева или Барто.Им нужно что-нибудь попроще,попатриотичнее... Ну не могу же я оставить их совсем без стишков!Вот,специально для них(может и ещё кому-то понравится):

Зачем мне пишете, что Путин вам не дал?
Как-будто мне им было лишнего отдато...
Он Родину из краха воскрешал,
Напрасно не губив солдата.

И если был своим среди чужих,
Чужим среди своих он точно не был,
А среди вечных дел и дел мирских
Он простотою есть великолепен.

Зачем мне пишете, что Путин не дал вам?
Вы сами в нём не видели примера,
Когда не сдал он Родину врагам,
И делал это по-мужицки смело!

Роман Олегович Шаталов

P.S. Благодарить не надо,попозже я ещё стишат в вашем вкусе добавлю

20 декабря ЧеКистам 100 лет.

От юбиляра-юбилярше.

Как славно жить с тобой в одной стране,
в такой большой родной каменоломне...
Будь счастлива,не думай обо мне
и,если можно,адреса не помни!..

Д.Быков

Хорошая песня из отличного фильма:

и интересная история создания этой песни:
От Крейсера до Торпедоносцев (Игорь Царев) / Стихи.ру

авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства Вы также можете посмотреть более подробную

А вот стихотворение от автора вышеприведённой статьи:

Сталкер

Игорь Царев

Вода не кипит. Не греет очаг.
Сверчок под диваном скрипит по ночам.
На кухне из крана о грязное блюдце
В отчаянье капли размеренно бьются.
На горло, неслышно зайдя от окна,
Холодные пальцы кладет тишина...

Пора! И отброшена сонная одурь.
Пора! И как в омут, не ведая брода,
Срываются искрами мысли с пера
И гаснут, разбившись о ржавую воду.

В бетонных высотах, кирпичных высотах,
Деленных на прочные личные соты,
Живут невидимки – не плотью, а сутью –
Бесстрастные льдинки, пристрастные судьи.
Смирись перед ними, и потные руки
Тебя приласкают, возьмут на поруки.

Но ты, своей болью линуя листы,
Но ты, забывая о собственном благе,
Старатель мечты и растратчик бумаги
На город в гордыне глядишь с высоты.

Раскинулась улиц ночных паутина.
Фонарная плесень, рекламная тина…
Но где-то за гранью витрин и газонов
Бескрайней страной расстилается Зона.
В нее из пожизненных мест заключенья
Вершишь свой побег. Но относит теченье

Туда, где стальными ключами звеня,
Весталки замки поврезали в засовы,
Где Сталкер усталый сидит у огня,
Который на старом холсте нарисован.

Вода не кипит. И не греет очаг…

1983 г.

«С нами никто по существу не хотел разговаривать, нас никто не слушал. Послушайте сейчас», — сказал Владимир Путин.


Он и Они. Пьеса

Сцена изображает некое Собрание восторженных людей. Перед Собранием выступает Он. В почтительном отдалении его вдумчиво слушают Они.


ОН:

— …Теперь пойдет удар по нервам. У нас хватает куражу. Вы нас не слушали. Теперь вам придется слушать. Щас скажу. Вы не питали интереса, вы нас кидали столько раз…

ОНИ:

— Сэр. Для кого вся эта пьеса?

ОН:

— Ну, разумеется, для вас! Они и так проголосуют за вечный бой и рабский труд, а если надо — нарисуют, а если надо — перемрут: они илоты, патриоты, их даже голод не берет, они запуганы до рвоты на поколения вперед. Я им скажу, как в подворотне: покажем миру, мужики! — и сразу, даже и без сотни, пойдут на митинг в Лужники. Я клал на эту биомассу, как полагается царю. Мне с ними говорить не в кассу, я только с вами говорю. Для их потехи — Жирик, Ксюшадь, а я-то с вами, господа, но вы же не хотите слушать! Теперь послушайте.

ОНИ (почтительно):

— О да!

ОН (удовлетворенно):

— Ну вот. Я к вам опять с сюрпризом.

Следим внимательно за мной: он может верхом, может низом и даже может под землей. Он если жахнет, так уж жахнет. Он называется «Сармат». Тут русский дух, тут смертью пахнет — ты чуешь этот аромат?
Мы не провинция, не быдло, не Третий мир, не фунт говна. Ракета здесь. Ее не видно. Она… секретная она. Когда она из шахты выйдет, неся порядок и добро, то ваше ПРО ее не видит, а видит только наше ПРО. Ее не видит око НАТО и подпиндосовский прохвост, но вам она-то, как «Армата», сейчас предстанет в полный рост. Ну что, вы видите ракету? Я сам тащусь, какая жесть. А этим кажется, что нету, хотя на самом деле есть. Вот так. Я кнопку трону чуть лишь — она взовьется, будто стриж…

САТИРИК (в отдалении, хватаясь руками за голову):

— Нет, этого не перешутишь! Нет, это не переостришь!

ОН (снисходительно):

— А вот еще образчик свежий. Она взлетит из-под воды — и нет обоих побережий: Сиэтла, Мэна и ты ды. Она коллайдер ваш адронный легко отправит на покой: в ней вставлен двигатель ядреный, конкретно ядерный такой. Она, из шахты выползая, летит на ваши племена. Смотрите: видно?

(Начинается мультфильм)

СОБРАНИЕ:

— Это зая!

ОН:

— Не зая это, а она. Такая как бы маскировка. Какой разбег! Смотрите — вжик! Вам видно? Он бежит от волка. Вот так она и побежит.

ЖУРНАЛИСТКА СО ЗНАЧКОМ «RT»:

— Да, мультик незамысловатый. Но я скажу вам, вашу мать, что подрывать себя гранатой важней, чем мультики снимать. Наш трудный век недаром прожит, у нас художники в цене: снимать он, может, и не может, но подорвать себя — вполне!

(Слышен взрыв гранаты за сценой)

ОН:

— Пускай трепещет мирозданье. Красно взорваться на миру! Я только для нее названья пока никак не подберу. Ведь я все время на работе, во всякий час куда-то зван… Вы, может, сами подберете?

СОБРАНЬЕ:

— Атас! Песец! Пацан! Рамзан! Медвед! Гиена! Росомаха! Пантера! Мертвый либераст!

ОН (удовлетворенно):

— Она дает уже полмаха, а скоро точно маху даст. Так мы ответим чистоплюям. Для вас Россия — мертвый лев, вы говорите — мы блефуем, а это все не блеф, не блеф! А настоящая ракета, что защищает Третий Рим. Не блеф, мы повторяем это. Неясно — снова повторим. Не блеф! Летает по орбите, километровая в длину! А вы нас слушать не хотите.

ОНИ (почтительно):

— Но мы вас слушаем!

ОН (отмахиваясь):

— Да ну! Вы никогда нас не любили, вы возмутительно горды, а мы когда-то в русском стиле вас защитили от Орды! Мы вам сто раз припомним это, партнерам барственным своим… Но есть еще одна ракета. Мы за ценой не постоим. Мы можем все секреты выдать, чтоб вас поглубже поразить. Ее совсем нельзя увидеть, а можно лишь вообразить. Она сначала вас приманит, а после ап! — пропал и след, как тот рогозинский племянник: он как бы есть, а как бы нет. Он был для подвигов воспитан, бывал под вражеским огнем…

ОНИ (почтительно):

— Ваш метод был на нем испытан?

ОН:

— Ну да, естественно, на нем! Скажите мировой элите: не уцелеет ни один. А вы нас слушать не хотите…

ОНИ (вежливо):

— Но мы вас слушаем!

ОН:

— Да блин! Мы мочим вас на всех этапах до самой ядерной зимы, но чу! Я чую странный запах. Они обкакались?

СОБРАНИЕ:

— И мы! Мы представляем горсткой праха их разожравшийся народ. Они обкакались от страха, а мы совсем наоборот.

ОН (увлекаясь):

— Мы вас разделаем, как Сталин! Мы не хотим иных путей! Перед собою мы поставим конкретно женщин и детей! Конкретно с Трампом и Бараком, как деды много лет назад, конкретно всех, конкретно раком…

ОНИ:

— Но что хотите вы сказать? Вы, так сказать, достигли цели, мы внемлем голосу Москвы: так что вы нам сказать хотели?

ОН:

— Сейчас скажу.

ОНИ:

— Скажите!

ОН:

— Ыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыы!


Д.Быков

Если бы я был президентом, то сегодня, выступая перед своими ребятами, не разводил бы ля-ля, а сказал прямо о главном:
Друзья, коллеги, соратники и подельники друзей и соратников!
Щедро вознаградил нас Господь за духовность нашу и следование заветам Его.
Где не начни сверлить - нефть фонтаном пробьёт, либо газ тугой струёй ударит! А ежели ни нефти, ни газа - значит сверло в алмазы упёрлось!
С такими богатствами возвышаться бы России своим могуществом над всем прочим миром, да обустроиться внутри себя на зависть другим народишкам. Как сыр в масле катались бы.
Но … Внутренние враги не дают и слишком нахлебников много!
С врагами то внутренними, прежде всего с правозащитниками, навыки борьбы нынче потихоньку возвращаются. Сильно борзых за границу определяем, а кто упрямится или языками иностранными не владеет и не может там приспособиться, то обычно наркотиками злоупотребляют.
Стоит обратить на такого правдолюбца внимание обученного работника ФСБ и сразу - либо карманы набиты героином, либо в машине мешок марихуаны находится. Ну, и по привычному маршруту вражину - в места не столь отдалённые.
Им, кстати, в местах не столь отдалённых и думается лучше. Книжки умные начинают писать. Вот один про "гулаги" уж сколько десятков лет назад написал, а до сих пор в других странах зачитываются.
А на счёт ртов лишних, так это бюджетных нахлебников слишком много расплодили, пенсионеров прежде всего! Как тараканы, в какое социальное учреждение или поликлинику не загляни - везде битком.
Даже реформа здравоохранения их не отпугивает. Вроде и круглому дураку должно быть ясно, что реформа нацелена не на облегчение жизненных страданий посетителю поликлиники, а на сокращение поголовья самих страдальцев.
Нет, прут как прежде. Где ж тут денег напасёшься.
В идеале на благодатной российской территории нужно оставить только тех, кто укрепился во власти и в непосредственной близости к ней.
Ну, и тех, кто нефть-газ-алмазы добывают для власти и близких к ней.
Ещё, разумеется, ФСБ-МВД-СК-Росгвардию и Минобороны для охраны тех, кто во власти и близких к ней, от тех, которые нефть-газ-алмазы добывают для тех, которые во власти и близких к ней.
Да, конечно, ещё шоу-бизнес для утех и развлечений тех, которые во власти и близких к ней и тех, которые … Не весь шоу-бизнес, весь очень накладно будет, а только патриотический.
Ну и эту, э л и т у оставить… Хотя нет, э л и т а она же и есть те, которые около власти околачиваются.
Вот тогда, освободясь от врагов внутренних и балласта социального, и воспарит Россиюшка ввысь, и обретёт полагаемое ей величие и благодать!
Так победим!

Н.Т.

Love story


Во глубину российского режима-с заглядываю, словно в полынью, — и вижу, что эпоха наложилась на возраст мой, да и на жизнь мою. Я все его провалы и успехи, ужимки и прыжки, народ и знать давно привык воспринимать как вехи своей судьбы. Где мне другую взять? История — она такая штука, а грубо говоря, такая сука, что с нею мы мучительно слились: отдельной биографии этапы размечены судьбой Большого Папы, и будет так, куда ни поселись. Вот он пришел. Мне тридцать два. Я молод. Я никогда не шастал по Кремлю, мне кажется полезным русский холод, я либералов страстно не люблю, в них видя пошляков и супостатов; мне неприятен их надрывный стиль, и если б я, допустим, был Муратов, меня бы я доныне не простил. Не стану, уподобившись невежам, клеймить его агрессию и ложь: вождь тоже был тогда довольно свежим и, кажется, надеялся (на что ж?!).

Немало утекло воды и водки, и кое-что сместилось в голове, и мы сошлись в одной дырявой лодке, тогда как цвет команды НТВ… Но всем не будешь ставить лыко в строку. Слаб человек, ржавеет и металл. Но все-таки к его второму сроку я никаких иллюзий не питал. Добил меня Беслан. Мне стало сорок. Уже я был и враг, почти шпион, — ?но все еще считал, что это морок, что вскорости развеется и он. Меж тем себя я чувствовал в траншее, а может быть, во рву с клубками змей; потом все стало несколько смешнее, но делало меня при этом злей. Поэта вечно бесит все, что ложно. «Закройте дверь, а то выходит газ!» А может, я почувствовал, что можно, и можно, так сказать, в последний раз.

Что вспоминать про зимние протесты, зачем вцепляться в прошлогодний снег? Такие были милые невесты, а вышли ведьмы. Это участь всех. Мне было сорок пять шестого мая. Подросток не наивен и не мал. Напрашивалась рифма «всех ломая», и это, в общем, правда: всех сломал. Ты думал, все пройдет, — ?а тут утроба, родная почва, вечный чернозем. И тут во мне и впрямь проснулась злоба, — но самое смешное, что и в нем.

Не утоленный Крымом и Донбассом, с натугою справляя торжество, он чувствовал острее с каждым часом, что ничего не вышло у него, — и глядя, как спивалась этим квасом невинная российская родня, я чувствовал острее с каждым часом, что ничего не вышло у меня. К нам подступала смертная зевота. Тут не было ни гордых, ни крутых: добро бы что-то вышло у кого-то! — но выйти не могло. Распад. Тупик. Такое было бурное начало, кипенье чуть не влесовых племен — а вышел пшик, и это означало, что этот мир уже приговорен. Пускай у них бы что-то получилось, оформилось и вылезло на свет, — Россия бы на этом обучилась и одолела гадину… Но нет. Окончена последняя проверка, не слышится ни горнов, ни копыт, — здесь никому не взять отныне верха, и не над кем уже. Проект закрыт.

…Мне пятьдесят. Отчаянье не бурно, и пусть я младше вечного главы — могильная или ночная урна мне ближе избирательной, увы. Не то чтобы его готов принять я — такое безразличье тоже грех, — но мы уже вот-вот сойдем в объятья истории, а ей плевать на всех. Приходит час старения, смиренья, все как-то улетает в гребеня, и не могу равно представить день я, когда его не будет… и меня… Что будет после — бунты, генералы, рашизм, война, анархия ли мать, опять гэбэшник, снова либералы, монархия — теперь уже плевать. Для нас двоих кончается эпоха, 3-дешное, но скучное кино. Друг друга мы использовали плохо.

Но в старости и это все равно.

Д.Быков

И вот опять нас мало Ю.Ким

Не много, ни мало - сам. Пометку сам поставил - «Найти». Довели до сведения. Вот какие люди страной заправляли. И о нас в коммуналках с голоду, с холоду дохнувших не забывали. Мы пахали. Война закончилась. Страну поднять надо. КТО если не мы. Дети. Все на благо страны. И жизнь, и молодость, и личные отношения все положили – но подняли. В 1960-х 70-х какая перспектива была… Ай-яй-яй. Бойся запад. Но это все понятно. Назад вернемся, к Иосифу Виссарионовичу. К письмам. Гражданская позиция. «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан» - расхожая фраза. Сейчас граждан чтить перестали. Письма не читают. А раньше напиши старшему товарищу. Даже если и самому старшему. Дойдет, прочитает, ответит. Если не сам прочитает, то доверенные лица – понимающие, что надо. А сейчас доверенные лица? По стране с концертами катаются? Общие слова говорят. На свой, не его авторитет агитируют. Вот как сейчас! Измельчал правящий класс, измельчал, никто не старается. О народе не думают. Как сказано, письма не читают. Так одни отписки.

Напишешь сегодня туда большому начальнику. Посетуешь о жизни тяжелой, о крыше текущей или не дай бог о том , что госслужащие плохо работу делают, а в ответ как послали на… «Ваше письмо перенаправлено…Ждите ответа… спасибо Вам за активную гражданскую позицию» Я с голоду дохну, у меня крыша течет, на кухне все отсырело и обосрано – какая гражданская позиция. Я выжить хочу!. Пенсии на зубы не хватает. Зарплаты на детсад. Жене на нормальный зефир, а не из «пятерочки»». А Вы там по департаментам пере направляете. Не вникают ни во что. У каждого своя жена и хата, и посрать что деньги государевы. А вдруг тут письмо! А в нем что-то личное? Упаси боже если что-то личное. Вообще обосрутся.. Так отпишутся, что из государства выйти хочется. «Ни к нам, ни к ним, а вообще креститесь..». У нас уже один креститель из Болгарии вернулся. Закрестил народ. Хватит. Не хочу крестится. Хочу, чтоб крыша не текла на сковородку. Но такие чудеса не сбываются. А по телевизору, такие интервью дают – заслушайся. Я рад, что гражданин этой страны, с таким президентом… Но ладно, вернемся к письму.

Написала Иосифу Виссарионовичу в 1946 г., что папа пропал. С фронта вернулся, пол года жил с нами, а там как ветром сдуло. Это сейчас я понимаю. Журналист. С «лейкой» и блокнотам, клуб «Симонов» и товарищи, творчество... Влюблённости. А тогда ребенок – дайте моего папу. Написала о свое беде Иосифу Виссарионовичу, хорошо какая-то тетка подсказала – юрист. И что вы думаете? Месяц не прошел. «Воронок» к нашему дому подъехал. Я выскочила: «Папа, папа, здравствуй дорогой!» Мы то, уже с бабушкой в Москву из эвакуации вернулись. Дом свой, пусть и комната. Пусть квартиру нашу не отдали, но комната-то в этом доме, пусть и на другом этаже. «папа, папа». Папа вошел в комнату, не весел. Запомнилось, что когда чемодан открыл, пусто было, только бутылка каталась. А офицер, бабушке докладывал: Вы запрашивали. Разрешите доставить. С Дальнего Востока привезли майора . А папа, что-то нервничал. Не обнимал, не радовался встречи со мной. Суетился мужичек. Неделя и с тех пор я его не видела. Может надо было еще одно письмо написать. Это спустя много лет. В перестройку. довелось личное дело отца увидеть. Было пришито то письмо. Синий карандаш – «Найти. Доставить». А если бы второе написала – другая резолюция бы была.

Ядерное

Прошла пора уловок и загадок.
Открытым текстом жахну, как «калаш»,
что наш пароль теперь — Миропорядок.
Порядок наш. Мир тоже будет наш.
Наглядная история в России.
У нас, чтоб вразумлять своих сынов,
в эпохи переломные любые
есть символист Владимир Соловьев.
Он возвестил, сиятелен и гладок,
что на шесть лет (или двенадцать лет?)
у нас теперь такой миропорядок,
что мира нет, да и порядка нет.

— Миропорядок! — отдается в безднах.
Миропорядок! Ядерная сталь
Есть в этом слове марш когорт железных,
рассвет богов и чресла Рифеншталь.
Довольно слов, уступки утомили.
Подвиньтесь, мистер. Вздрогните, мусьё.
У нас теперь такой порядок в мире,
что мир — ничто, зато порядок — всё.
Миропорядок! — попущеньем Божьим.
Миропорядок! Он необходим
. Кто к нам со злом — того мы уничтожим,
кто к нам с добром — тем более съедим.
Мы вечно били вас и вас спасали,
наш мачо — супермен-универсал,
никто не сметь о нас как о вассале,
мы сами суверен, а вы вассал.
Ваш прежний мир мы сбросили, как морок.
Наш лидер полон гордости, как шейх.
И этот стиль — на двадцать лет, на сорок
иль вообще на тысячу, как… (пропуск в рукописи)

Но я — поэт. Я не хочу нападок
— что вот, мол, я в тылу, а все — в бою…
Хочу, чтобы проник миропорядок
и в лирику любовную мою.
Во временах сомнительных и слабых,
унижены, виновны без вины, —
мы говорили о невзрачных бабах:
«Она страшнее ядерной войны».
Теперь, во времена ресентимента,
подобные сравнения странны.
Пришел черед иного комплимента
— «Она прекрасней ядерной войны!».



Стройна ты,

как крылатая ракета.

Смертельно, как «Кинжал», твое бедро.

Ты скидываешь,

радостно раздета,

одежду,

бесполезную, как ПРО.

Вот так!

Татарам помнится Непрядва,

французам,

как всегда, Березина,

и ты гола,

как путинская правда,

и так же не прикрыта,

как она.

Мы воины.

Мы битве вечно рады.

Работать стыдно.

Битва — наш девиз.

Проси пощады, тварь!

Проси пощады!

Теперь ложись.

Нет, лучше становись.

Мы по натуре

те же камикадзе,

любители рискованных утех,

и я тебя,

как Слуцкий — Котрикадзе,

как Джонсона — Лавров,

как Путин — всех!

Довольно идиллических картинок!

Ты будешь выть ночами напролет.

Любовь — она смертельный поединок,

как молвил Тютчев, тоже патриот.

Любовь — она не вздохи на диване.

У нас сейчас, коль все идут на ны, —

лечение,

оргазм,

образованье

пойдут в режиме ядерной войны.

Любовь у русских — схватка без идиллий.

Вставай вот так — и я чичас, чичас,

чичас войду в тебя, как мы входили

в Париж, Берлин, Кабул, Новочеркасск!

С зубовным хрустом, с песней про комбата,

с рычаньем «Из «Сармата» — по врагу!»

Прости. Я мог без этого когда-то,

но нынче даже с этим не могу.

Таков теперь удел страны-изгоя,

что вырастила ядерную рать:

лишь повторить могу, а что другое

— уже не очень. Только повторять.

Д.Быков

Призывник

Меж апрелем и маем,
Не сейчас, а давно,
На одной из окраин —
Например, в Строгино,
До которой добраться
На подземке нельзя,
Проводить новобранца
Подгребают друзья.
В этих спальных районах,
В их пайковых пирах,
В этих липах и кленах,
"Жигулях" во дворах,
В простынях полосатых
На балконах, весной, —
Веял в семидесятых
Свежий дух городской.
И поныне мне сладок —
Или горек скорей? —
Воздух детских площадок,
Гаражей, пустырей,
Имена остановок —
"Школа", "Ясли", "Детсад" —
И аккордов дворовых
Полуночный надсад.
…Вот и родичи в сборе,
И с запасом вина,
Пошумев в коридоре,
Подтянулась шпана;
И дедок-краснофлотец —
Две беззубых десны —
Шепчет малому: "Хлопец,
Две зимы, две весны"…
И приятель с гитарой
Затянул, загрустив,
На какой-нибудь старый,
Неизменный мотив,
Вон и тетка запела,
Хоть почти не пила, —
То ли "Дон" а капелла,
То ли "Колокола"…
Но под пение друга
Призывник удивлен,
Что от этого круга
Он уже отделен
Что в привычном застолье,
Меж дворовых парней,
Он как место пустое
Или призрак, верней.
И под тост краснофлотца
Он внезапно поймет:
Даже если вернется —
Он вернется не тот.
Все прощанья — навеки.
Как же это, постой?
Но внесут чебуреки,
Разольют по шестой…
Он смеется, оттаяв
Под развинченный гвалт
Молодых негодяев
И накрашенных халд,
Тут и музыку врубят —
Стон на всем этаже;
Только что они любят,
Я не помню уже.
Вот отпили, отпели,
И под взглядом семьи —
Завтра, в самом-то деле,
Подниматься к семи, —
Почитая за благо
Стариков не сердить,
Молодая ватага
Поднялась уходить.
Но покуда объедки
Убирает родня,
С ним на лестничной клетке
Остается одна,
И отец, примечая
(Благо глаз — ватерпас):
- Для такого случАя
Пусть ночует у нас.
…Вот она одеяло
Подтянула к груди.
Он кивает ей вяло —
"Покурю, погоди" —
И стоит на балконе
Пять последних минут.
Перед ним на ладони —
Жизнь, прошедшая тут.
Чуть вдали — кольцевая,
Что и ночью, до двух,
Голосит, надрывая
Непривычному слух.
Небосвод беспределен,
Неохватен, жесток.
Запад светел и зелен,
Слеп и темен восток.
Что он знал, новобранец,
Заскуливший в ночи,
Может, завтра афганец,
Послезавтра — молчи…
Хорошо, коль обрубок
С черной прорезью рта
В паутине из трубок
И в коросте бинта.
Что он знал, новобранец?
Пять окрестных дворов,
Долгий медленный танец
Под катушечный рев,
Обжимоны в парадных
Да запретный подвал,
Где от чувств непонятных
Он ей юбку порвал.
Город в зыбкой дремоте,
Разбрелись кореша.
В башне каменной плоти
Проступает душа.
Пробегает по коже
Неуемная дрожь.
На создание Божье
Он впервые похож.
Грудь ему распирая,
Прибывает поток
Знаков детского рая:
То чердак, то каток,
Запах смоченной пыли,
Терпкий ток по стволам…
Но его не учили
Даже этим словам.
Кто поет — тот счастливей.
Мы же обречены
Лишь мычать на разрыве
Счастья, страха, вины…
Он мычит в новостройке,
На восьмом этаже.
Плачет девочка в койке:
Знать, допился уже.
Но на собственной тризне,
Где его помянут,
Что он вспомнит о жизни,
Кроме этих минут?
Только жадных прощаний
Предрассветную дрожь
И любых обещаний
Беззаветную ложь.
…Я стою на балконе,
Меж бетонных стропил.
На сиреневом фоне
Круг луны проступил,
Словно краб с бескозырки
Или туз козырной.
Вот он, голос призывный,
Возраст мой призывной.
Потекла позолота
По окалине крыш.
То ли кончено что-то,
То ли начато лишь.
На неявном, незримом,
На своем рубеже
"Примы" лакомлюсь дымом
На восьмом этаже.
Я любил тебя, помни,
Двор, от тени рябой,
Да и в сущности, что мне
Было делать с тобой?
Клумбы, мелкая живность,
Треск косилки, трава…
Жизнь потом приложилась,
Это было — сперва.
Блекнет конус фонарный,
И шумит за версту
Только поезд товарный
На железном мосту —
Проползает, нахрапист,
И скрывается там
Под двустопный анапест:
Тататам, тататам…
Пастернак, pater noster,
Этим метром певал,
И Васильевский остров
Им прославлен бывал
В утешение девам,
И убитый в бою
Подо Ржевом, на левом…
Вот и я подпою.
Но и тысячу песен
Заучивши из книг,
Так же я бессловесен,
Как любой призывник.
Все невнятные строки —
Как безвыходный вой
Пацана в новостройке
На краю кольцевой.
Мы допили, допели
И отныне вольны
Лишь мычать на пределе
Счастья, страха, вины —
Так блаженно-тоскливо,
Как поют поезда —
Накануне призыва
Неизвестно куда.
2003

Д.Быков

Пивовар ты бы не мог своими словами в двух словах эту простынь рассказать?

3 апреля 2018 в 05:16 Ясон пишет:
Я> Пивовар ты бы не мог своими словами в двух словах
Я> эту простынь рассказать?

Стихи не пишутся - случаются,
как чувства или же закат.
Душа - слепая соучастница.
Не написал - случилось так.
А. А. Вознесенский

3 апреля 2018 в 05:16 Ясон пишет:
Я> Пивовар ты бы не мог своими словами в двух словах
Я> эту простынь рассказать?

Ну там короче кто то кому то юбку порвал, а потом передумал

ВЕСНА

Когда тебе 53, и в метро ты вдруг встречаешься взглядом с нестерпимо хорошенькой дамой лет 25-ти, в душе и организме образуются
две взаимоисключающие волны: удочерить на месте и что-нибудь подкатить. Вставая сегодня утром с кровати, ты сделал не два движения,
а двенадцать, пять из которых принесли боль, а одно испортило воздух. Поэтому, как воспитанный реалист ты мгновенно переключаешь свет
своих очей с дальнего, который видит сквозь свитер, на ближний, пригодный для ориентирования среди бесполых и престарелых.
И с достоинством отводишь в сторону очки с колотящимися о линзы глазами. Но успеваешь заметить. Что пронзительная красота тоже тебя
увидела. И поправила прическу, легкую пепельную бурю над огненными губами такой формы, что Анджелина забросала бы весь угол
окурками. Из богатого книжного и кое-какого своего опыта ты знаешь, что этот жест - невольная реакция женщины на привлекательного самца.
И на мгновение мертворождается надежда. Что ты и она чисто теоретически могли бы механически так возвратно-поступательно дополнить
друг друга, что постучали бы не только снизу, но и через этаж. Краткое видение вызывает обильное потоотделение. Это защитная реакция
лысины, чтобы кепочка прилипла, не слетела, и она не поняла, что ты - прекрасно помнящий Брежнева пожилоид. Есть ракурс, под которым
ты выглядишь моложе, все дело в этом. Есть время года, когда бес пытается выломать ребра клетки. Весна. Когда веснуется все живое, а
все еле живое начинает хлопать себя по складкам в поисках пестиков и тычинок.

Е.Ш.

Сами вы пожилоиды. Я в свои 53 еще ого-го, пока в зеркало не посмотрю. Поэтому считаю, что зеркало - это зло. И нужно запретить зеркала. А в душе я молод и горяч. А утром я встаю на раз-два. И нигде ничего не хрустит. И ничего, что я не достаю пальцами рук до пола при наклоне, хотя раньше садился на шпагат. Это просто мне лень, а то бы я... Вот с завтрашнего утра как начну делать зарядку... Нет, лучше со следующего понедельника. Точно, со следующего понедельника. Хотя, к чему торопиться, ко всему нужен серьезный подход, поэтому с Нового года. Вот тогда... Хотя, на хера мне вообще это нужно? Я и так еще бодренько поднимаюсь первые полтора этажа. Да я... Да мне... Да у меня... Зато, мои года - моё богатство.

Ну и что, что залысины? Да я вообще могу на лысо побриться и тогда буду выглядеть, как Вин Дизель. Ну и что, что у вас шесть кубиков на прессе. Их у вас хоть и шесть, но они все маленькие. А меня большой кубик на животе. Один, но большой и крепкий.

А Брежнева я тоже помню, что говорит, что память у меня хорошая. И ко всему прочему, у меня есть подшивка журналов "Юный натуралист" 70-х годов, а у вас нет. И когда-нибудь, я какой-нибудь красивой, длинноногой девушке, лет 25-ти, расскажу, что у меня есть журналы "Юный натуралист" 70-х годов и она захочет их почитать. И мы поедем ко мне. И мы будет днями и ночами напролет вместе перечитывать старые журналы. А вам, молодым, даже нечем девушку заинтересовать, чтобы она поехала к вам. Завидуйте молча, салаги.

А еще у меня есть видеокассеты с фильмами "8 с половиной недель" и "Грязные танцы". Нет, вот вы скажите - какая красавица устоит, узнав, что у вас есть фильмы в формате VHS? Какая красавица не захочет услышать этот чарующий, возбуждающий голос переводчика, у которого нос зажат бельевой прищепкой?

А летом, я посажу её в свою вишневую девятку и мы умчимся на лазурное побережье Азовского моря. И хер какая девушка устоит от такого предложения.

А вы говорите - ты пожилоид, ты Брежнева видел. Да видел. Да помню. А что вы помните? Да вам даже нечего вспомнить и нечего девушке рассказать, сидя на закате, на берегу самого мелкого моря в мире.

3 апреля 2018 в 05:16 Ясон пишет:
Я> Пивовар ты бы не мог своими словами в двух словах
Я> эту простынь рассказать?

-Да,я конечно же не учёл ваш возраст и утерянную вами
в силу тех же возрастных изменений способность понимать
достаточно объёмные тексты(тем более поэтические)...
Ну,вот вам стишок покороче,надеюсь,одолеете:

Аполитичная песня

Вам не стыдно, коммунисты?
Что за клоунада?
Ведь и танки были быстpы,
И бpоня — что надо!

Шли аpмадой по доpоге,
Тpаками пылили —
И кого-то там в итоге
Насмеpть задавили.

Что сказать? Пpидуpковаты.
Да и бестолковы.
То ли дело демокpаты —
Ну хоть из Молдовы!

Hе беда, что не каpтавы!
Во умеют делать!
Как шаpахнут по кваpталу
С «МиГа-29»!

И — чего-то не хватает
(Вpоде бы кваpтала).
Только туфелька поpхает
С выпускного бала.

Ой ты, звонкое монисто,
Пушки заpяжены...
Сопляки вы, коммунисты.
Мальчики. Пижоны.

Евгений Лукин

России главная черта — предел, законченность, граница; Россия с пеною у рта к определенности стремится. Уж если в чем не повезло, то так приплющило, что спятишь; уж если зло, то суперзло, а коль порядочность — то святость. Тут если выбрана стезя, то уж до гроба выбор сделан; быть промежуточным нельзя — «Будь или ангел, или демон». Писал, я помню, Томас Манн, что выбор — бред, фантом, illusion; в обычной жизни, может, дан, а при фашизме резко сужен. Коль есть беспримесная дрянь, дрянь беспросветная, заметим, — то сразу ты заплатишь дань простым границам, тем иль этим. Фашизм поблажек не дает, туманность выбора развеяв: ты за ликующий народ — иль за гонимых иудеев? И Черчилль, заплатив сполна, сказал: иллюзий я не строю, коль против этих — Сатана, то я в союзе с Сатаною. При этом выборе простом вопрос о святости отставлен. Доспорим как-нибудь потом, а нынче наш союзник — Сталин.

Насчет моральной пользы зла — еще подумаем об этом: когда оценивать нельзя, тогда и мысли под запретом. С тех пор, когда, на нас напав, фашизм искал себе пространства, — так Сталин оказался прав, и до сих пор еще остался.

Где все черно или бело, там нет ни рыжих, ни шатенок; где есть беспримесное зло — там ни оттенков, ни оценок.
Таков сегодняшний излом, — предлог грядущей ностальгии, — что мы бываем этим злом наглядней, ярче, чем другие. Мы гоним чистый беспредел, крутое, искреннее порно, — но я решать бы не хотел, насколько это благотворно. Сплошная тьма, черна, крепка, — а не штриховка или пятна (я захожу издалека, но ведь иначе непонятно).

Вот, скажем, Пражская весна, и все мечты покуда живы, и перспектива неясна, и как бы есть альтернативы. Но тут мы всунули клешни, вмешался Леня-душегубчик, и танки русские вошли, и воин света сразу Дубчек. Уже про Пражскую весну, про риски, шансы и обманки я ничего не объясню — все обсуждают только танки. Вот, скажем, киевский майдан: они подавно несвятые, но им такой противник дан в лице сегодняшней России, такой разительный пример, что, приглядевшись хорошенько и посравнивши с ДНР, полюбишь даже Порошенко. Чего, казалось бы, лютей идеи нашенского дяди — «Поставим женщин и детей, а сами храбро встанем сзади!». Любая грязная братва свята при виде крокодила; теперь хвала тебе, Москва, — ты Киев сразу обелила.

Теперь он праведен, и чист, хоть там и склизко, и нечисто; за этот ход неонацист еще похвалит крымнашиста.
И вот российский новодел, хоть он и сделан на коленке, перешагнул за тот предел, за коим кончились оттенки. Он осчастливил гопоту и наплодил немало дряни, однако пересек черту на деле Павликовой Ани, которой восемнадцать лет (помладше прочих фигурантов) и у которой точно нет террористических талантов. Она сама бы по себе не нарушала строгих правил, но чувачок из ФСБ собрал подростков и подставил, не знаю, собственно, на кой. Их нравов не могу постичь я. Не слышал разве что глухой про дело «Нового величья». Умеют многие из нас терпеть упорно, образцово — и Крым стерпели, и Донбасс, спокойно терпят и Сенцова, но он мужчина, он мужик, — хоть не солдат и не захватчик, — он и под пыткой не дрожит, в суде уж точно не заплачет. А эта девочка в суде, где ясно все по первой фразе, рыдает: «Мама, мама где?» — причем еще по телесвязи, — и тот из пафосных шутов, гораздых языком метелить, кто это вынести готов, тот окончательная нелюдь.



Я сам на многое глядел — мол, не беда, придет расплата, — но здесь, по-моему, предел. Здесь просто точка невозврата, за коей, Господи прости, все рухнет вниз неудержимо. Нельзя полемику вести о легитимности режима. Нет оправданий и защит у современников злосчастных. Всяк соучастник, кто молчит. Кто шепчет, тоже соучастник. Есть вещи, общие для всех: забудем внутренние войны. Порою ненависть — не грех, Войнович говорил покойный. А впрочем, желчному уму внушила прошлая эпоха: мы вяло любим потому, что ненавидим тоже плохо. Пускай Россия заживет определенно, строго, чисто: «Наука ненависти» — вот чему нам надо научиться. Войну мы помним четко так не для того, чтоб бить по нервам, — у нас сегодня тот же враг, что был у дедов в сорок первом. Определенность и война, при том, что дело наше право, — вот в чем действительно сильна моя бессмертная держава. Довольно, хватит голосить, о снисхождении просить, кричать, что в правде наша сила, — есть то, что можно выносить, но кое-что невыносимо. Есть белый цвет и черный цвет — о прочем правнуки рассудят. Оттенков нет. Акцентов нет. Пощады нет.

И им не будет.

Д.Быков

Что-то рано, курс лечения дольше. Но я рад. Ну если только ночью у сонного санитара айфон не стибрил. Посмотрим, а то может отхватил люлей и хнычет в карцере.

George, поздравляю.

1 августа 2018 в 10:01 АВ пишет:
А> George, поздравляю.

Принимаю поздравления, знаю, что от чистого сердца. Это просто праздник какой-то!

Кому ещё, как не мне, понять полноту счастья и радость полноценного общения?

1 августа 2018 в 15:48 АВ пишет:
А> Кому ещё, как не мне, понять полноту счастья и
А> радость полноценного общения?

Говорите прям загадками 🤔

1 августа 2018 в 16:43 Бетка пишет:
Б> Говорите прям загадками.

Это личное, это нужно пережить, только прошедшие через это могут понять друг друга без слов, по крайней мере с полунамёка, это стало частью жизни и вырвать эти тяжёлые воспоминания невозможно.

Браво!!!

1 августа 2018 в 18:05 АВ пишет:
А> Браво!!!

1 августа 2018 в 17:59 George пишет:
G> 1 августа 2018 в 16:43 Бетка пишет:
G> Б> Говорите прям загадками.
G> Это личное, это нужно пережить, только прошедшие
G> через это могут понять друг друга без слов, по
G> крайней мере с полунамёка, это стало частью жизни
G> и вырвать эти тяжёлые воспоминания невозможно.

Ну да, теперь конечно все стало на свои места. Спасибо, George!

Весь форум вздохнул с облегчением. А особенно - комдив!

1 августа 2018 в 09:56 George пишет:
G> Что-то рано, курс лечения дольше. Но я рад. Ну
G> если только ночью у сонного санитара айфон не
G> стибрил. Посмотрим, а то может отхватил люлей и
G> хнычет в карцере.

Ради справедливости должен без иронии отметить благотворное влияние, порог самокритичности у пивовара стал гораздо выше, это искренне радует, значит всё небезнадежно и мы не потеряли товарища окончательно.

ГОСУДАРЬ
Если ты хочешь править долго и счастливо, ухаживая за растущим кладбищем твоих врагов, ты должен озаботиться тем, чтобы подданные твои были подданные прямо с утра. Пьяный человек безвреден для тебя, он занят собственным телом, гравитацией, навигацией, ему в голову может прийти столб, но не мысль о твоем свержении. Пьяные люди могут что-нибудь разгромить, кого-нибудь затоптать, но над ними стоят алкогольные испарения, а не дух свободы, который может отравить трезвых. Цени пьяниц. Они плохо работают на твою казну, но еще хуже – на так называемый “прогресс”, единственный враг твой, закопать которого ты не можешь.

Люби немолодых некрасивых неумных женщин. Ты единственный их мужчина. И усатый певец с ухоженной бородкой, сгоняющий их в стада под дудку своей гитары – пророк твой. Эти женщины – золото. Ему они приносят свои рубли, тебе приносят бюллетени и завязанную на затылке в пучок любовь. Господь лишил их всех даров, кроме речи и способности опускать в щель бумагу. Цени их. Но следи за курсом внимательно. Когда сбрасываешь их оптом, помни, что старуха без пенсии тоже может вывалить грудь наружу и выйти с флагом на баррикаду. Не все переживут это зрелище, не допусти его, провод телевизора в твоей руке – это поводок собаки, которая держит стадо. Пока она лает в каждом дворе, твой караван может идти спокойно.

Величие. Человек с лицом слесаря и умом сантехника хочет превосходства над нобелевским лауреатом, равенство его не устроит, он желает хотя бы знать, что его личная смертельная доза водки на каплю больше. Гордость. Она своя у каждого, но у стада всегда есть общий идеал гордости – стая. Развешивай флаги, ленты, шары. Пусть клоуны штурмуют фанерные развалины, пусть вертится карусель из танков и самоходок, а живые с мертвыми лицами в руках реализуют память на вынос. Карнавал утихнет на улицах, но ты поддерживай его в душах, добавляй свежей памяти о неизвестных солдатах, погибших на невидимых войнах, не пересоли, можно испортить блюдо, если горечь перебьет гордость. Готовность нынешних людей умирать – меньше, чем готовность чествовать павших. Так пусть они умирают на диванах, стреляя из указательных пальцев в человека за океаном. Главный же секрет стратегии в том, что их враги не должны совпадать с твоими. Которые близко, вокруг тебя, под тобой, каждая ножка твоего трона готова отдавить тебе ногу, если вдруг почувствует ее дрожь. Поэтому сила. Ее понимают все. Тебя принимают все, от местных заводчан до европейских выборных герцогов, красная дорожка перед тобой длиннее твоего взгляда, если все видят, что ты готов пережить всех не только сидя во дворце, но и сидя в бункере под ядерными грибами.

Храни себя, государь, и хорони тех, кому ты не государь. Это главное твое правило. Главное же твое искусство – остаться главным, даже когда вся страна уже уйдет на покой.

Прикколо Шестиавелли, Санта Маргерита Лигуре, августа 6-го дня 2018-го года

Много лет назад, государь, когда ты лихо командовал в Дрездене Домом дружбы СССР-ГДР, я тоже был примерно такой же воин. До дембеля оставались дни, я изнывал, а Родина вдруг решила надо мной приколоться. Вспомнила, что зрение у меня минус 3,5, а в сумерках еще хуже, и вручила мне автомат АК-74Н со здоровенным ночным прицелом НСПУ. Это квинтэссенция нонсенса, государь, примерно то же, что перед выставкой накрасить собаке губы. Похихикав, Родина пошла дальше и вручила мне еще одну необходимую вещь – мотоцикл МВ-650 с люлькой. Который я водить не умел, поэтому двигателя на нем не было.

Здравствуйте, супостаты, я сержант Женя, сумеречный снайпер на тяжелом военном самокате с люлькой, прошу бояться. И когда напоследок мне зачем-то выдали широченные галифищи выпуска 1943-го года, я уже знал, что делать. Вшил в них проволоку, получилось что-то вроде парусника в очках. Долго искал, нашел, отбелил в хлорке пилотку неимоверных размеров, приколол звезду сбоку, вышла охрененная треуголка, продолжаем, расступитесь, дорогу безумию – у знакомого офицера (Долгорукий Юрий Федотович, старлей) взял ненужные туфли и покрасил их красной масляной краской. Ядерный маршал клоунского спецназа 213-й мотострелецкой дивизии Трижды Занюханного Приволжского военного округа, я вышел в отставку с блеском при всем параде.

И когда спустя много лет я смотрю, как ты, государь, вынимаешь из цилиндра и показываешь миру одно удивительное оружие за другим – ой, я уже когда-то в зеркале это видел. Ты берешь МиГ-31, который поднялся в небо в 1975-м году, вешаешь под него “Искандер”, разработка которого началась в 1987-м, и говоришь, что это новенький российский “Кинжал”, хотя это старенькая советская “Ока-У”, которой накрасили губы и аккуратно побрили ноги. Ты вынимаешь “Армату”, несчастную младшую сестру умершего во младенчестве Т-95, ведешь ее под руку, спотыкающуюся, на параде, и после парада откладываешь в долгий красный ящик с кистями и бахромой. Вместо нее у тебя будут все те же Т-72 с разноцветными заплатами легких ненапряжных модернизаций, старое, доброе, надежное оружие на тот случай, если НАТО вдруг пойдет на нас биатлоном. Если войной – то нет.

Американцы не устраивают парадов, они, тихонько сопя, переделывают свои “Абрамсы” в версию M1A2 SEP v.3 с новой броней и израильской активной защитой. Которые справятся и с “Арматой”, если она вдруг доковыляет до внятной серии. Икать от страха никто не начал, как бы этого ни хотела угловатая соплеусая молодежь на военно-онанистических форумах и тусовках. Сценаристов, государь, у тебя намного больше, чем инженеров с конструкторами. Твой волшебный цилиндр бездонный, из него прыгают на сцену хищные подводные беспилотники и странствующие ядерные ракеты, лазерные “пересветы” и урановые “челубеи”, это все торжественно и красиво, все мы любим Союзмультфильм, но, государь… Недавно твоя армия наконец-то получила долгожданные новые автоматы АК-12. Села и зарыдала. 2500 штук. На миллион юзеров. И ничего нового, кроме вывешенного ствола и режима стрельбы с отсечкой, все тот же старый добрый чертов “калаш”, недорогое, простое и удобное оружие для тех, кого бабы с легкостью нарожают, ежели что.

Твои мечи, государь, давно уже не куют. Их перековывают из древних ржавых мечей седобородые советские старцы. Поэтому чем реже ты потрясаешь ими, тем меньше вероятность, что они рассыпятся у тебя в руках. Твои передовые технологии писаны на воде тенями от вил. Йотафон. Ё-мобиль. Йотанк. Ёстребитель пятого поколения, от совместной разработки которого не так давно отказалась Индия. У злобной гадящей англичанки есть в строю самолеты пятого поколения. У крошечного Израиля. У нелепой Австралии. У смешной Норвегии. А у великой России есть лишь прототипы и предсерийные образцы. И нет станков, чтобы делать на них современное оружие, и нет заводов, чтобы делать эти станки, и закупает эти станки великая Россия ажно в КНДР. Приплыли. На галере. Которой ты командуешь, государь, надо отдать тебе должное, уверенно и спокойно. Совершенно не смущаясь отсутствием весел и присутствием всех якорей на дне.

Нажравшись выкриков победных...

Булат Окуджава

Собрался к маме - умерла,
К отцу хотел - а он расстрелян,
И тенью черного орла
Горийского весь мир застелен.

И, измаравшись в той тени,
Нажравшись выкриков победных,
Вот что хочу спросить у бедных
Пока еще бедны они:

Собрался к маме - умерла,
К отцу подался - застрелили...
Так что ж спросить-то позабыли,
Верша великие дела:
Отец и мать нужны мне были?..
...В чем философия была?

1983

вот я и говорю, что Булат часто мимо горшка сеRет, а кто-то с этим не согласен.

<<Отец и мать нужны мне были?..
...В чем философия была?>>

А философия в том, что папа и мама у всех были: и у Гитлера, и у Чикатило, и у стрельцов, против царя бунтовавших, и у Петра, головы стрельцам рубившего. И у панвицких казаков, и у советских командиров, поднимавших бойцов на смерть и на победу. Скольких детей осиротили немецко-фашистские солдаты, и скольких фрау и фрейлейн лишил сыновей и женихов советский солдат…
Чем будем считать, и мерить кровь и жертвы мировой истории – счетами, стаканами, вёдрами или морями?

=====
Я за мир во всём мире!

Но если в день, но если в ночь
Меня из дома выгнать прочь,
В рабыни взять жену и дочь,

Придёт какой-то басурман
Мордатый и здоровый,
Я покажу ему стакан
Его же крови.

9.05.19

9 мая 2019 в 06:00 бонч - бруевич пишет:
бб> вот я и говорю, что Булат часто мимо горшка
бб> сеRет, а кто-то с этим не согласен.

Вот и куплетист-частушечник со своим горшком прискакал...Он с ним никогда не расстаётся-каждое появление его сопровождается специфическим запахом...Для этого балалаечника и Высоцкий-Вовка,который тоже мимо горшка,и Галич-Санька,который тоже мимо...Один бонч всегда в горшок...А чё там-он с настоящими поэтами всегда запанибрата-он же на стихире публикуется!Куда там им...!Правда, обсиRается в большинстве случаев,но исключительно в горшок.Горшок-это всё,что у него есть.У других-талант,способности,а у него-горшок с собственными испражнениями,заменяющими ему всё и всех...
P.S. Длинноватый спич получился...Слишком много чести.
P.S.А Булату Шалвовичу-память и уважение,и поздравление с днём рождения.

9 мая 2019 в 06:34 бонч - бруевич пишет:

бб> Я за мир во всём мире!
бб> Но если в день, но если в ночь
бб> Меня из дома выгнать прочь,
бб> В рабыни взять жену и дочь,
бб> Придёт какой-то басурман
бб> Мордатый и здоровый,
бб> Я покажу ему стакан
бб> Его же крови.
бб> 9.05.19

-Беда с этими рифмоплётами!Даже с элементарными причинно-следственными связями бонч не в силах справиться:откуда взяться стакану крови басурмана если басурман ещё не пришёл?!

Летела жизнь


Я сам с Ростова, а вообще подкидыш -
Я мог бы быть с каких угодно мест, -
И если ты, мой Бог, меня не выдашь,
Тогда моя Свинья меня не съест.

Живу - везде, сейчас, к примеру, - в Туле.
Живу - и не считаю ни потерь, ни барышей.
Из детства помню детский дом в ауле
В республике чечено-ингушей.

Они нам детских душ не загубили,
Делили с нами пищу и судьбу.
Летела жизнь в плохом автомобиле
И вылетала с выхлопом в трубу.

Я сам не знал, в кого я воспитаюсь,
Любил друзей, гостей и анашу.
Теперь чуть что, чего - за нож хватаюсь, -
Которого, по счастью, не ношу.

Как сбитый куст я по ветру волокся,
Питался при дороге, помня зло, но и добро.
Я хорошо усвоил чувство локтя, -
Который мне совали под ребро.

Бывал я там, где и другие были, -
Все те, с кем резал пополам судьбу.
Летела жизнь в плохом автомобиле
И вылетела с выхлопом в трубу.

Нас закаляли в климате морозном,
Нет никому ни в чем отказа там.
Так что чечены, жившие при Грозном,
Намылились с Кавказа в Казахстан.

А там - Сибирь - лафа для брадобреев:
Скопление народов и нестриженных бичей, -
Где место есть для зеков, для евреев
И недоистребленных басмачей.

В Анадыре что надо мы намыли,
Нам там ломы ломали на горбу.
Летела жизнь в плохом автомобиле
И вылетала с выхлопом в трубу.

Мы пили все, включая политуру, -
И лак, и клей, стараясь не взболтнуть.
Мы спиртом обманули пулю-дуру -
Так, что ли, умных нам не обмануть?!

Пью водку под орехи для потехи,
Коньяк под плов с узбеками, по-ихнему - пилав, -
В Норильске, например, в горячем цехе
Мы пробовали пить стальной расплав.

Мы дыры в деснах золотом забили,
Состарюсь - выну - денег наскребу.
Летела жизнь в плохом автомобиле
И вылетала с выхлопом в трубу.

Какие песни пели мы в ауле!
Как прыгали по скалам нагишом!
Пока меня с пути не завернули,
Писался я чечено-ингушом.

Одним досталась рана ножевая,
Другим - дела другие, ну а третьим - третья треть...
Сибирь, Сибирь - держава бичевая, -
Где есть где жить и есть где помереть.

Я был кудряв, но кудри истребили -
Семь пядей из-за лысины во лбу.
Летела жизнь в плохом автомобиле
И вылетела с выхлопом в трубу.

Воспоминанья только потревожь я -
Всегда одно: "На помощь! Караул!.."
Вот бьют чеченов немцы из Поволжья,
А место битвы - город Барнаул.

Когда дошло почти до самосуда,
Я встал горой за горцев, чье-то горло теребя, -
Те и другие были не отсюда,
Но воевали, словно у себя.

А те, кто нас на подвиги подбили,
Давно лежат и корчатся в гробу, -
Их всех свезли туда в автомобиле,
А самый главный - вылетел в трубу.

В.Высоцкий

1977.

Я ценю возвышенную поэзию Окуджавы, а пивовар наблюдает поэтов, как микроб из под ободка унитаза.

Фобическое

Русские власти! Оставьте иллюзии, будто Тбилиси опасен сейчас. Нет никакой русофобии в Грузии, так как боятся не русских, а вас. Есть хачапури, гебжалия, лобио, есть мукузани и твиши потом, есть медвефобия, путинофобия, но русофобия — это фантом. Буду твердить вам, пока не во гробе я: есть усофобия сталинских лет, возле вампира всегда кусофобия, около труса всегда трусофобия, у женофоба всегда пуссофобия, а никакой русофобии нет. Был в Пакистане, бывал в Казахстане я, гостеприимство степное ценя, Вена, Британия, Прага, Германия без нареканий терпели меня, ныне я в Бостоне, в этом подобии средней России, с травой и рекой.
И не видал никакой русофобии! То есть вообще никогда никакой.
Если бы даже запел принародно я, — идеалист, идиот, патриот, — «Славься, Отечество наше свободное!» — многие встанут, а треть подпоет.
В чуждом сознании русское связано с русским романом (не бойся, открой!), с взлетом Гагарина, стругами Разина, с рыком Высоцкого, с черной икрой, с павловским танцем, с защитою Лужина, подвигом Питера, духом Москвы… Вас-то боятся, и очень заслуженно, но не за то же, что русские вы! Вижу немного грузинского в Кобе я, мало сердечности, мало ума — это банальная сталинофобия, грузинофобии в этом нема! Так же и вы: эти лобики узкие, гнусные лозунги наперевес, сальные глазки — какие вы русские?! То, что вы русские, — это эксцесс. То, что у вас пребываю в утробе я вместе со всей необъятной страной, — собственно, это и есть русофобия, и никакой не бывает иной.
Русская власть или, скажем, тбилисская — стоят друг друга, как волк и койот. Просто российская — более близкая, больше волнует и больше скребет.
Жизни, ей-Богу, не дал бы за обе я. Власть безнадежна, и я не о ней. Только какая же здесь русофобия? Арахнофобия — это верней.
Сколько вы рушили, сколько вы бредили, сколько разбили действительных скреп, как разругались со всеми соседями, их попрекая за дружбу и хлеб, денег расхитили, кровушки жаждали, вверх продвигали разнузданных шмар… Вы заслужили, чтоб русские граждане вас постарались забыть, как кошмар.
Можно закрыть перелеты воздушные, можно запреты ввести на боржом, снова вернуть ваши правила душные — те, над которыми сами и ржем, — снова вписать несогласных в предатели, миру являя опричную прыть, можно и выслать их к этакой матери, к этакой матери можно зарыть, сделать над Родиной низкое, тусклое, скучное небо, скуля и грозя… Только нельзя это выдать за русское. Выдумать можно, а выдать нельзя.
Если же кто-то, — сильна азиатчина! — громко заквохчет в какой-то момент, будто мое вдохновенье проплачено, или что сам я грузинский агент, или решит, что зациклен на злобе я, или не хочет со мною в кровать, — это не русо- и не юдофобия, а быкофобия.
Ну и плевать.
Дмитрий Быков

26 июня 2019 в 00:52 пивовар цитирует Д. Быкова:
п> Фобическое
п> Нет никакой русофобии

Слишком много слов понадобилось Д. Быкову, чтобы выразить набившую оскомину «истину» - «Россия агрессор!»

И то правда: со всеми соседями отношения перегадили: Россия Минина и Пожарского неуважительно поперла поляков из Москвы; Россия Кутузова французов поганой метлой до самого Парижа гнала (в нарушение всяких правил гостеприимства); у несчастной проигравшей войну Германии пол-Берлина захапала; ещё Россия не отдала Крым евреям; не позволила ичкерским волкам грабить Россию от Кавказа до Владивостока; Украину так перекормили, что те с жиру взбесились; Грузию льготами и поблажками заласкали до того, что те забыли, что такое национальный валовый доход
и т. д. и т. п.

Ох, Дима ты наш Быков, друг ты наш всешашлычный и всемирный – а поди-ка ты на бандеровскую тусовку и гордо воскликни – я просвещённый русский!

======

А Геше всё «любо»! )))