"Узбекский спецназ". Как российские бойцы спасали Таджикистан

В эпоху распада Советского Союза гражданская война в Таджикистане затмила все конфликты на постсоветском пространстве. Страна развалилась на множество отдельных территорий под контролем кланов и банд. Исламисты контролировали огромные территории, включая столицу республики Душанбе, и претендовали на решительную победу в конфликте. В республике находились российские пограничники, части 201-й мотострелковой дивизии, однако их сил фатально не хватало для противостояния фанатикам. Люди в зелёных фуражках стерегли границу, 201-я дивизия была слишком малочисленной для того, чтобы поспеть везде. Правительство было бессильно и не контролировало ситуацию в стране. Однако пожар в Таджикистане был не только местной проблемой. Победа экстремистов означала бы расширение конфликта на всю Среднюю Азию, а в перспективе угроза нависала и над Россией. Резня в Таджикистане быстро набирала обороты, беженцы заполонили соседние страны и даже воюющий Афганистан.



Беда в том, что Россию все эти события застали в момент самого тяжёлого кризиса в её истории. Только что рухнул Советский Союз, в государстве царил хаос. Армия также переживала далеко не лучшие годы. На территории союзных республик осталось множество воинских частей, оружия и военного имущества. Позволить экстремистам завладеть арсеналами бывшей Советской армии Москва не могла. Однако боеспособных частей, способных быстро и эффективно решить проблему в Средней Азии, под рукой также было чрезвычайно мало. Однако выход нашелся.

Самоуправляемая бригада

Единые Вооружённые силы СССР после распада советского государства также оказались разорваны на части. Далеко не всегда в новых государствах чётко понимали, что делать с негаданным "наследством". Тем более что соединения регулярно оказывались разрезаны по живому. Советская армия была огромным организмом, обладающим колоссальными запасами оружия и снаряжения. Теперь возникла проблема с подчинением воинских частей. Стремительно нищающие новые республики не хотели упускать доставшиеся им части, но часто смутно представляли, как их использовать на благо себе. К таким неприкаянным подразделениям относилась среди прочих 15-я бригада специального назначения ГРУ под началом полковника Владимира Квачкова. 15-я бригада была закалённым в боях подразделением. Солдаты срочной службы уходили на гражданку, но множество офицеров бригады, включая командира, воевало в Афганистане.


Справа полковник Квачков. Бойцы 15-й бригады специального назначения ГРУ.

После Афганской войны бригада расположилась в базовом лагере в узбекском городе Чирчик. Она продолжала заниматься боевой подготовкой, когда на бригаду обрушилась потрясающая новость: её передают в ведение независимого Узбекистана. Взбешёные офицеры бригады начали высказывать самые радикальные предложения, включая бунт и марш в Россию на собственной бронетехнике. Однако Квачков сумел выговорить право для своих подчинённых перевестись в Россию и продолжить службу в её армии. Однако перед этим предстояло выполнить специфическую миссию в Средней Азии.

В Узбекистане без всякого удовольствия следили за развитием гражданской войны в соседнем Таджикистане. Тем более, через границу находился воюющий Афганистан. Люди Квачкова сумели договориться и с российскими, и с узбекскими властями, и убедить политиков в том, что бригада специального назначения необходима для стабилизации обстановки. Бригада получила невиданную для армии степень автономии и фактически управлялась собственным офицерским собранием.


Полковник Квачков

Офицеры бригады отлично помнили собственный афганский опыт, поэтому 15-я получила дополнительную бронетехнику, вертолётный полк, миномёты, даже речные катера. От них даже не потребовали принимать присягу Узбекистану. Лояльность объяснялась просто: бригада готовилась к важнейшей и сложной задаче. Вскоре бригаде предстояло вести операцию в Таджикистане и одолеть местную исламскую оппозицию. Задачу согласовали в России и Узбекистане. Вместе с 15-й бригадой действовали отряды других частей российского спецназа, так что в Таджикистан отправлялась мощная группировка российских войск с решительными целями. Правда, разведчики специального назначения действовали без шума и огласки.

Изодранная войной страна

Гражданская война в Таджикистане, начавшаяся в 1992 году, быстро приобрела самый зверский характер. С одной стороны находились спаянные верой фанатики — "вовчики" (так в Таджикистане сокращали незнакомое слово "ваххабит"). Их деятельно поддерживали экстремисты из соседнего Афганистана. С другой стороны воевали кланы, которым не нашлось места в царстве истинной веры, почему-то прозванные юрчиками. Обе стороны объединялись вокруг своих знамён весьма условно, власть принадлежала полевым командирам, которые властвовали и судили по своему произволу. Посреди всего этого хаоса остались мотострелки 201-й дивизии старой армии, которые не позволяли уничтожить наиболее ценные объекты инфраструктуры в стране и давали защиту людям от распоясавшихся убийц.



Первое, чем занялись спецназовцы, это отработка уничтожения бронетехники. Каждый солдат получал подробные инструкции по уничтожению стоящих на месте танков и БТР. Дело в том, что спецназовцы и политическое руководство в Москве опасались захвата складов техники 201-й дивизии "вовчиками" или просто вооружёнными бандитами. Это не был страх каких-то фантомов, такие планы лидерами фанатиков действительно лелеялись. В конечном счёте задачу по уничтожению собственной техники отменили. Вместо этого спецназовцы на вертолётах перелетели в Курган-Тюбе. Там стоял небольшой гарнизон мотострелков, находившийся в глухой осаде. К ограде части приходили толпы одуревших погромщиков, раскачивали забор и обещали зарезать полковника Меркулова, командира гарнизона.

Кроме собственных жизней солдаты полка защищали скопившихся в военном городке беженцев, спасшихся от резни. В городе шли погромы, грабежи и безумная война всех против всех, без компромиссов и пощады. Прямо к воротам военной базы периодически подкидывали трупы людей, принадлежавших "неправильному" клану. Массовые казни не останавливались. В это осиное гнездо и прилетели первые вертолёты со спецназом.

Командовавший операцией офицер спецназа Александр Чубаров даже предположил, что военный городок уже может быть захвачен. В этом случае он собирался захватывать военную базу сходу, используя ракеты вертолётов. Всё оказалось не так плохо, но спецназовцам пришлось сразу же идти в бой. Отряд сходу захватил мост, взял под контроль госбанк и подавил сопротивление "вахов". В городе был создан плацдарм, а окружённый полк получил возможность передохнуть. Солдаты были уже измотаны долгой осадой.

Солдаты и офицеры бригады быстро прибывали в Таджикистан. Главной их задачей стало создание местной армии. Однако в хаосе войны приходилось выполнять множество различных задач сразу. Например, одной из первых миссий спецназовцев стал вывод группы астрофизиков из опасной зоны. Другая задача оказалась и вовсе неожиданной — бойцы эвакуировали сумасшедший дом.




Сангак Сафаров

Таджикские вооружённые силы сколачивали вокруг "Народного фронта Таджикистана", который объединял сторонников советской власти. Во главе этого движения встал Сангак Сафаров. Этот человек провёл полжизни в тюрьмах, но обладал талантами лидера, так что приходилось опираться на него. Другим лидером, которого взяли на заметку, был Файзали Саидов, которого прозвали Батькой Махно. Этот тип никогда не отрывался от бутылки и повсюду носился с кочующим полевым гаремом, но других командиров в Таджикистане взять было негде.

Спецназовцы объединяли разрозненные отряды мафиози и деревенских ополченцев в боевые единицы, учили воевать, оснащали оружием и боеприпасами. Поначалу местные ополченцы вели себя под огнём просто чудовищно. После атаки в стиле голливудских боевиков изумлённый спецназовец спросил местных, кто их учил стрелять, и те честно ответили, что действительно подглядели тактические приёмы в кинофильмах.

Так что неудивительно, что офицерам ГРУ регулярно приходилось самим ходить в бой. Для этого спецназовцы разживались сверхштатным вооружением. Например, майор Голыбин и капитан Мусиенко всюду возили с собой миномёт, который отобрали у моджахедов ещё в Афганистане. Разведчики научились обращаться с ним поистине виртуозно: как-то раз они ухитрились положить первую же мину с нескольких километров точно в окоп моджахеду. Этих двух разведчиков Сафаров ценил особо, вплоть до того, что обещал отлить их бюсты из золота. С золотыми бюстами не сложилось, но репутация офицеров 15-й бригады была чрезвычайно высока.



Кропотливая работа принесла плоды. Сначала боевики "Народного фронта" устраивали эффектные набеги на неприятельские кишлаки небольшими механизированными группами. Они врывались в сёла на гантраках, бронетранспортерах и танках, наносили удары и быстро отходили. Вскоре таджики перешли к более регулярной войне.

В декабре 1992 года "Народный фронт" очистил от исламистов Душанбе. Однако теперь бои переместились на восток — в дикие горные районы. Исламская оппозиция окопалась в Ромитском и Гармском ущельях. Попытки выбить их оттуда лобовой атакой окончились скверно: слабо обученные и вооружённые отряды "Народного фронта" несли тяжёлые потери, но результаты атак были очень ограниченными. Квачков прибыл на место лично и сначала возглавлял "правильный" штурм, но через некоторое время решил сменить тактику.



Новый план выглядел дерзким на грани разумного. Спецназовцы разработали замысел воздушного десанта общей численностью в две тысячи человек. В тыл "вовчиков" их забрасывали вертолётами. Основу десантных отрядов составляли таджикские солдаты группами по 40–60 бойцов, которым придавалось по 1–3 спецназовца. Офицеры ГРУ нужны были для командования, контроля и взаимодействия десантников с авиацией. Десанты забрасывались в глубокий тыл ваххабитов — на 150 и более километров за линию фронта. Отряды высаживались на заснеженные пустоши и могли найти пищу и кров, только выбив противника из ближайших кишлаков. Если противник оказывался силен, спецназовцы наводили на него авиацию. Если слаб — кишлаки переходили под контроль правительственных войск. Кстати, сами авторы плана не боялись участвовать в его реализации. Даже замкомбрига Александр Чубаров участвовал в этой операции лично.



Учитывая боевые качества солдат "Народного фронта", этот план отдавал авантюрой. Однако он принёс успех. Десантники потеряли до 80 человек погибшими. Не все пали в бою. Некоторые замерзли насмерть, а одну из групп "вовчики" заманили якобы на переговоры, дождались, пока злополучные десантники разомлеют в тепле, и хладнокровно перерезали. Однако эта залихватская операция кончилась захватом Гарма и падением укрепрайона моджахедов.


Эмомали Рахмонов

Занятие Гарма стало последней крупной операцией войны. Вскоре Сангак Сафаров и Файзали Саидов пали жертвами внутритаджикских интриг и погибли. Война продолжалась по инерции, и окончилась миром между правительством и оппозицией только в 1997 году. Президентом республики к тому моменту уже несколько лет был Эмомали Рахмонов, разгромивший всю оппозицию. Спецназовцы отправились в Россию.

Таджикистан находился в откровенно скверном состоянии, но распад республике не грозил, а резня прекратилась. Российская армия провела очень успешную миротворческую операцию: едва ли "вовчики" в случае своей победы остановились бы на Таджикистане.



Автор: Евгений Норин, Life

ОБ ЭТОМ НЕ РАССКАЖУТ В УЧЕБНИКЕ. За что лётчик СССР Иван Кожедуб СБИВАЛ СОЮЗНИКОВ во время войны?

Документы Великой Отечественной доказывают — советские люди в реальности делали то, на что в кино способны только супергерои. В июле 1942 года экипажу советского танка «КВ» удалось сдержать наступление 75 танков противника. Можете представить?



Крепость по имени <<КВ>>. Как танкист Коновалов остановил немецкую армию История Общество Аргументы и Факты

В июле 1942 года, во время тяжёлых боёв под Ростовом, одному советскому танку удалось сдержать наступление 75 танков противника

Лихо!!!!
А вовсе и не лихо: по деловому выбрал позицию, по деловому из засады подбил 16 танков, вовремя ушёл и выжил. И товарищей спас.
И всё таки - лихо! И трогательно до слёз.

Героям пограничникам "не бывшей" войны в Таджикистане:

11 ноября, в день столетнего юбилея окончания Первой мировой войны компания Wargaming представляет основанный на реальных событиях фильм «Атака мертвецов: Осовец».
Фильм рассказывает историю обороны крепости Осовец - не самый известный, но знаковый эпизод сражений Первой мировой. Используя весь свой накопленный опыт в создании видеоматериалов и с уважением к истории, команда Wargaming постаралась в деталях воссоздать эти трагические события.
«Спустя 100 лет тексты учебников, чёрно-белые фото и видеохроники уже не могут убедительно донести до сегодняшнего зрителя все ужасы войны. Я надеюсь, что фильм выполнит поставленную перед ним задачу — благодаря использованию современного художественного языка заставит зрителя задуматься и разделить наше убеждение в том, что войнам нет места в реальном мире», - говорит Андрей Муравьев, глава издательского подразделения Wargaming в СНГ.

Интересно, а зачем доносить исторический факт надо было таким образом, что его нельзя смотреть до 18 лет? Молодёжь вычёркиваем, им не положено знать историю? Эти приевшиеся голливудские спецэффекты было обязательно использовать? Замедления, фонтанчики крови, звук входящего в тело штыка, ну это уже не оригинально и не интересно. Как нибудь по своему, по русски нельзя было кинцо заснять?

10 октября 2019 в 00:16 Юра пишет:
Ю>. А как-нибудь по-своему, по-русски нельзя
Ю> было кинцо заснять?

Наши современные киношники до того уронили себя, что Голливуд уже лучше них знает нашу историю, нашу жизнь, наши характеры, наши типы лиц и наши «Бозе з ты мой!»

"Мокшанскiй полкъ на сопках Маньчжурiи"

Полковой капельмейстер Илья Шатров в феврале 1905 года под развёрнутым знаменем не раз водил свой оркестр во время отчаянных атак 214-го резервного Мокшанского пехотного полка в Мукденском сражении Русско-японской войны.

Из почти 4000 человек состава полка в живых осталось 700, а из 60 музыкантов - лишь 7, погиб и командир полка. Японцы были обращены в бегство, боевые задачи выполнены.

Памяти своих боевых товарищей Илья Алексеевич посвятил сочинённый им в 1906 году вальс "Мокшанский полк на сопках Маньчжурии".

Историю Мокшанского полка, а также историю создания вальса и все известные слова на его музыку можно найти по следующей ссылке:
https:/alski.spb.rufilesarticlesproschanie_essay.pdf

Авторы слов довольно бесцеремонно отнеслись к теме, заданной композитором. В результате Мокшанский полк исчез из названия произведения.

Потрясающие воображение героические страницы русской истории заставляют по-другому взглянуть на события русско-японской войны, попытаться представить себе, что побудило Илью Алексеевича увековечить имя своего полка.

Въ утренней мглѣ
Горнъ проигралъ сигналъ.
Сопокъ уснувшихъ чуткій покой
Маршъ боевой взорвалъ.

Шквальный огонь
Встрѣтилъ пѣхоты цѣпь.
Дыбомъ предъ ней вставала земля,
Въ небѣ рвалась шрапнель.

Замолчалъ альтистъ молодой,
Еле слышенъ маршъ боевой,
И корнетъ умолкъ, и валторна,
Лишь играетъ трубачъ сѣдой.

Вверхъ и впередъ!
Близокъ окоповъ рядъ.
Гибель свинецъ навстрѣчу несетъ,
Но нѣтъ намъ пути назадъ.

Рукопашный бой удалый
Разыгрался въ морѣ огня –
Врагъ не забудетъ день схватки кровавой,
Русскій нашъ штыкъ кляня.

Вѣнскій вальсъ оркестру полковому
Въ паркѣ городскомъ не играть.
И трубачу и альтисту младому
Въ сопкахъ судьба лежать.

Горечь утратъ
Болью сжимаетъ грудь:
Павшихъ героевъ тѣни кружатъ –
Вальсъ навѣваетъ грусть.

Спите, бойцы,
Вѣчная память вамъ –
Нерукотворный всталъ къ небесамъ
Славы нетлѣнный Храмъ.

И не крестъ на сопкахъ стоитъ,
Не гранитъ покой вашъ хранитъ.
О бояхъ и товарищахъ павшихъ
Вальсъ Маньчжурскій въ сердцахъ звучитъ.

Уточним:
"альт" - относится к группе духовых инструментов - саксгорнов
(альт - также и одноименный струнный инструмент),
"корнет" - медный духовой инструмент, аналогичный трубе
(кавалерийский чин "корнет" ведёт своё название от итал. corno - боевой трубы).

Из воспоминаний...

"Нашу Победу у нас не отнять"



...После войны семья наша почти два года кочевала по разорённой войной Украине, так как воинская часть отца восстанавливала разрушенные немцами аэродромы. На одном из полустанков отец, выскочивший с чайником за кипятком, вдруг вернулся, неся вместе с товарищем безногого солдата. За ними внесли солдатский рюкзак и старенький баян. Ноги у солдата были отняты по самый пах. А сам он был молод, красив и, что называется, в "стельку" пьян. На удивлённые вопросы мамы и бабушки отец отвечал кратко и потрясённо: "Он пел!" Молодого инвалида старательно обтёрли мокрым полотенцем и уложили на топчан теплушки. Тем временем офицеры, желая установить личность солдата, проверили его рюкзак и были полностью сражены: безногий солдат был награждён пятью боевыми орденами, а отдельно, в красной коробочке, лежал Орден Ленина. И был инвалид сержантом Авдеевым Николаем Павловичем от роду двадцати пяти лет. Офицеры, прошедшие войну, многие, как мой отец, ещё и финскую, знали цену таким наградам. Среди орденов лежало письмо. Видно было, что его неоднократно комкали, а потом расправляли. Письмо было подписано: "любящая тебя Шурочка". "Любящая Шурочка" писала, что будь у Николая хоть одна нога - она бы за ним в госпиталь приехала. А уж совсем ползуна она, молодая и красивая, взять не может. Так и писала Шурочка - "ползуна!" В вагоне повисла угрюмая тишина. Мама всхлипнула, бабушка убеждённо сказала: "Бог её накажет!" - и ещё раз бережно обтёрла лицо спящего.

Спал безногий солдат долго, а проснувшись, казалось, совсем не удивился, что едет неизвестно куда и неизвестно с кем. Так же легко согласился он остаться пока в нашей части, сказав при этом: "Там видно будет". Охотно откликнулся Николай и на просьбу спеть, с которой на удивление робко обратился мой отец, вообще-то человек не робкого десятка. Он впоследствии как-то, казалось нам тогда, робел перед Авдеевым. Это было преклонением перед уникальным талантом. Авдеев запел. Бархатный бас поплыл по вагону и словно заполнил собой окружающее пространство. Не стало слышно грохота колёс, за окном исчез мелькающий пейзаж. Сейчас иногда говорят - "попал в другое измерение". Нечто подобное произошло тогда с пассажирами вагона-теплушки. Я до сих пор думаю, что мне довелось в детстве слышать певца, обладающего не только уникальным голосом, но и ещё богатой, широкой душой, что и отличает великих певцов от бездарностей. Однажды я спросила бабушку: "Почему, когда дядя Коля поёт, облака то останавливаются, то бегут всё быстрей?" Бабушка задумалась, а потом ответила мне, как взрослой: "А ведь и правда! Это у нас душа от его голоса то замирает, то к Богу устремляется. Талант у Коленьки такой особый".

А вскоре произошло то, что заставило окружающих посмотреть на певческий талант Авдеева с ещё большим изумлением.

Через дорогу от школы, где жили офицерские семьи, в небольшом домике жила пожилая еврейка - тётя Пейся со своей очень красивой дочерью Розой. Эта ещё совсем молодая женщина была совершенно седой и немой. Это произошло с ней, когда в одном из маленьких местечек Белоруссии немцы уничтожали евреев. Чудом спасённая русскими соседями, лёжа в подвале со ртом, завязанным полотенцем, чтобы не кричала, Роза слышала, как зовут её из рядом горящего дома её дети - близнецы.

Несчастная мать выжила, но онемела и поседела.

В один из летних вечеров, когда Роза с лотком маковых ирисок зашла к нам во двор, на своей тележке на крыльцо выкатился дядя Коля. Надо сказать, что к этому времени он был уже официально оформлен комендантом офицерского общежития и получал зарплату, по существу был членом нашей семьи. Женщины поставили перед ним тазик с вишней, мы, дети, облепили его, и он рассказывал нам что-то очень смешное. При виде седой Розы дядя Коля вдруг замолчал и как-то особенно внимательно стал вглядываться в её лицо. Потом он запел. Запел, даже не попросив, как обычно, принести ему баян. Помню, что пел он какую-то незнакомую песню о несчастной уточке - лебёдушке, у которой злые охотники, потехи ради, убили её утят-лебедят. Могучий бас Авдеева то жалобно лился, то скорбно и гневно рокотал. Подняв глаза, я увидела, что все окна большого дома были открыты и в них молча застыли люди. И вот Роза как-то страшно замычала, потом упала на колени, подняла руки к небу, и из губ её вырвался молодой, звонкий и безумный от горя голос. На еврейском языке взывала к Богу несчастная мать. Несколько женщин, бросившихся к ней, застыли по знаку руки певца. А он всё пел, а Роза кричала всё тише и тише, пока с плачем не упала на траву. Её спешно подняли, внесли в дом, и около неё захлопотал наш полковой врач.

А мы, рано повзрослевшие дети войны, как суслики, столбиками, остались сидеть молча в тёплой темноте южной ночи. Мы понимали, что стали свидетелями чуда, которое запомним на всю жизнь. Утром пришла тётя Пейся и, встав перед дядей Колей на колени, поцеловала ему руку. И снова все плакали. Впрочем, в моём детстве плакали часто даже мужчины. "Почему взрослые плачут? - спросила я маму. "Это слёзы войны, - ответила мне она, - в войну-то нам плакать было некогда, да и нельзя. Надо было выстоять, чтобы детей спасти. А теперь вот слёзы и отливаются. Твоё поколение уже не будет плакать. Только радоваться".

Надо сказать, что я с горечью вспоминаю эти мамины слова. Радуюсь редко.

Шёл 1948 год. И вот стало происходить что-то странное, непонятное нам, детям. С улиц города стали исчезать инвалиды, которых до этого было так много. Постукивали палочками слепые, но безрукие и безногие, особенно такие, как дядя Коля, практически исчезли. Взрослые испуганно и возмущённо шептались о том, что людей забирают ночами и куда-то увозят. В один из вечеров я услышала, как родители тихо говорили, что дядю Колю придётся спрятать, отправить к родным мамы, на дальний казачий хутор.

...Но здесь произошло событие, которое предопределило дальнейшую судьбу Николая Авдеева и стало таким ярким эпизодом в моей жизни. В 1948 году страна-победительница торжественно праздновала 800-летие Москвы. Повсюду висели флаги и транспаранты, проходили праздничные мероприятия. Одним из таких мероприятий должен был стать концерт в Доме офицеров. Случилось так, что проездом на какую-то инспекционную поездку в городе на целый день остановился маршал Георгий Константинович Жуков. Взрослые называли его коротко и уважительно "сам Маршал". Именно так это и звучало - с большой буквы. Отец пояснил мне, что я видела его в кино, когда, как и все, неоднократно смотрела Парад Победы. "Ну, на коне! Помнишь?" - говорил отец. Честно говоря, коня я помнила очень хорошо, удивляясь каждый раз, почему у него перебинтованы ноги. Маршала же я практически не разглядела. И вот офицерам объявили, что на концерте сводной самодеятельности воинских частей будет присутствовать Жуков. Каждый вечер шли репетиции, и на одной из них было решено, что цветы маршалу буду вручать я. Не могу сказать, что меня, в отличие от моей семьи, это обрадовало. Скорее, наоборот. Мне вообще очень не хотелось идти на концерт, ведь я всё это видела и слышала неоднократно. Теперь я уже никогда не узнаю, почему выбор пал на меня. Скорее, из-за совершенно кукольной внешности, которая, кстати, полностью не совпадала с моим мальчишеским характером. Два дня у нас в коммуналке строчил старый "Зингер". Мне спешно шили пышное платье из списанного парашюта. Шила мама. А бабушка, наспех нас накормив, вдруг стала днём, стоя на коленях, молиться перед иконой Святого Георгия Победоносца. Эта удивительно красивая икона была единственной сохранившейся из её большого иконостаса. В старом казачьем офицерском роду была она семейной. Много поколений молились перед ней, да и всех мальчиков у нас называли Георгием и Виктором. Я была удивлена, услышав, что бабушка непрестанно молится за дядю Колю.

В торжественный день из меня изобразили нечто вроде кукольной Мальвины, вручили сноп мокрых гладиолусов и раз десять заставили повторить приветствие высокому гостю. В результате, когда подъехали три машины, и из первой вышел коренастый человек с суровым, как мне показалось, лицом и звёздами Героя на кителе, я всё начисто забыла. И буквально на одном дыхании выпалила: "Товарищ Жуков! Мы все вас поздравляем! Пожалуйста, живите долго со своим красивым конём!" Вокруг раздался гомерический хохот. Но громче всех, буквально до слёз, смеялся сам маршал. Кто-то из его сопровождения поспешно взял у меня огромный букет, и Жуков, продолжая смеяться, сказал: "Ну вот теперь я тебя вижу. Пойдём со мной!" И подав мне, как взрослой, руку повёл меня по лестнице, в ложу. В ложе стояли стулья и большое бархатное кресло для высокого гостя. Но он, смеясь, сказал: "Кресло для маленькой дамы!" - и, посадив меня в кресло, пододвинул свой стул ближе к перилам ложи. В ужасе и отчаянии от своего провала и позора я сжалась в кресле в комочек. "Как тебя зовут?" - спросил Жуков. "Людмила", - прошептала я. "Люсенька, значит!" - Жуков погладил меня по моим очень длинным волосам. Концерт начался. На сцене танцевали гопак, пели все известные фронтовые песни, снова танцевали. Мне же хотелось одного: сбежать и забиться куда-нибудь в тёмный уголок. На маршала я боялась даже поднять глаза.

Но вдруг я просто подскочила от удивления. На сцене, вместо конферансье, появился мой отец. Напряжённым, каким-то чужим голосом отец объявил: "А сейчас перед вами выступит кавалер орденов (шло их перечисление) и кавалер ордена Ленина, танкист, сержант Николай Авдеев!" Дядю Колю давно уже знали и любили. Зал затих. Детским своим умом я не поняла сути происходящего. Но зрители в зале поняли сразу, что безногий человек на сцене был вызовом власти. Вызовом её безжалостному лицемерию по отношению к людям, которые, защищая Родину, защитили и эту самую власть. Власть, которая сейчас так жестоко и бессовестно избавлялась от покалеченных войной. Я всё это поняла, повзрослев. А тогда два офицера вынесли на сцену Авдеева, сидящего в таком же бархатном кресле с баяном в руках. И вот полилась песня: "Уж, ты ноченька, ночка тёмная…" Голос не пел. Он сначала тихо плакал, а потом громко зарыдал от одиночества и тоски. Зал замер. Вряд ли в нём был тогда человек, который не потерял в войну своих близких. Но зрители не успели зааплодировать, потому что певец сразу заговорил: "Товарищи! В старинных битвах отстояли Отечество наше и свою столицу - Москву! Но и за сто лет до нас прадеды наши погибали за Москву и Россию! Помянем же их!" И Авдеев запел: "Шумел, горел пожар московский…" Показалось, это перед всеми совершенно зримо пошли в своих сверкающих киверах победители 1812 года. В едином порыве зал стал дружно и слаженно отхлопывать рефрен песни. В ложе стали раздаваться восхищённые голоса. Я, наконец осмелев, посмотрела на Жукова. Он, сжав руками барьер ложи, откинулся на спинку стула. Явное удивление и восхищение читалось на его лице. Но вдруг баян замолчал. Руки певца бессильно упали на него, Авдеев повернул голову в сторону маршальской ложи, и серебряная труба его голоса в полной тишине пропела: "Судьба играет человеком, она изменчива всегда…" Зал буквально взорвался от восторга. На сцене выросла гора цветов. Жуков слегка повернул голову и властно сказал кому-то позади себя: "Узнай, распорядись!" Здесь я наконец-то пришла в себя и, тронув Жукова за колено, сказала: "А я всё про дядю Колю знаю!" "Тогда расскажи", - ответил он мне и наклонился ближе. Но раздались звуки рояля, и снова, но уже торжественно и скорбно, заполнил зал фантастический голос: "Ты взойди моя заря, заря моя последняя…" В порыве чувств люди в зале стали вставать, многие плакали. Я вновь посмотрела на Жукова. Он сидел так же, откинувшись на спинку стула, с вытянутыми на барьер ложи руками. Но глаза у него были закрыты, и лицо побледнело и стало печальным и усталым. Скорбно и моляще прогудел бас Авдеева: "Ты укрепи меня, Господь!" И в этот момент в неподалёку стоящей церкви ударили колокола. Зал бушевал. Жуков открыл глаза и, произнеся: "Фантастика!", снова наклонился ко мне и, как мне показалось, строго спросил: "Так что же ты знаешь про дядю Колю?" Я заторопилась: "Его мой папа на станции нашёл. Он у нас теперь комендантом работает, и в семье, как родной. Он, знаете, какой добрый и всё-всё умеет!" Лицо маршала оставалось таким же печальным и усталым. "Детка, как ты думаешь, что для этого человека можно сейчас сделать?" - спросил он у меня как у взрослой. Я на секунду задумалась: "Баян ему доктор подарил, а он совсем старенький. Новый бы надо купить! Да уж это когда разживёмся", - заговорила я бабушкиными словами. "А главное - дяде Коле жильё какое-нибудь надо. Мы-то в целой каптёрке живём, а он в чуланчике возле котельной ютится!" Жуков слушал меня молча и неулыбчиво. И вдруг спросил: "А тебе самой что хочется?" И здесь я поняла, что нужно вовсю пользоваться случаем. "Мне ничего не надо. Я вообще счастливая. У меня папа с войны вернулся. А вот Ниночке, подружке моей, нужен специальный детский дом, потому что она немая. У неё немцы язык отрезали и свастику на ручке выжгли. Это чтобы её родители-подпольщики заговорили. Но они всё равно никого не выдали, и их расстреляли". Я не увидела лица маршала. Он вдруг поднял меня на руки и крепко обнял. На какое-то время я услышала, как под кителем со звёздами Героя ровно и сильно бьётся сердце Жукова. Потом он опустил меня на пол и бросил: "Пошли!" Дядя Коля сидел внизу на диванчике, смотрел, как мы спускаемся к нему, и лицо его показалось мне таким же усталым и печальным. Потом маршал подошёл к Авдееву и сел рядом. Некоторое время они сидели молча. Но вот Жуков заговорил. О чём говорили они - безногий сержант и маршал со звёздами Героя - Николай не рассказывал, но бабушка говорила, что всю следующую ночь он не спал. Домой ехали мы с дядей Колей. В руках у меня были два огромных пакета с конфетами, а рядом на сиденье лежали два роскошных набора рижских духов. На следующее утро Николая Авдеева увезли в штаб, где ему торжественно вручили сияющий малиновым перламутром аккордеон, а главное - конверт с ордером на комнату в большом и красивом доме. Комната оказалась тоже очень большой и красивой, с большим окном и паркетными полами.

Николай Авдеев окончил музыкальное училище и до конца жизни работал заведующим Дома культуры. А умер он рано, когда ему исполнилось 47 лет. У него было два сына-близнеца, которые стали впоследствии хорошими врачами. Дивный голос своего отца они не унаследовали. Он ушёл с ним.

За Ниночкой приехали из Киева и увезли её в хороший интернат, где, говорили, она была всеобщей любимицей. Но умерла Ниночка, не дожив до двадцати лет. Не знаю, то ли сердце её было сломлено пережитым ужасом, то ли, как говорила бабушка, родители-мученики ждали и звали её.

Отца же моего почему-то направили на курсы политработников в Смоленске. Служил он потом в войсковых училищах, и помню, что всегда заботился особенно о курсантах-сиротах. Многие из них, став сейчас седыми отставниками, вспоминают о нём с любовью и уважением.

Людмила Викторовна ТОЛКИШЕВСКАЯ